Саломея. Образ роковой женщины, которой не было

Уайльд не переставал говорить о Саломее. Женщины, встреченные на улице, напоминали ему о ней, и он бродил по парижским улицам, заглядывая в окна ювелирных магазинов и пытаясь вообразить идеальное украшение для ее тела.

Как-то вечером после долгого молчания он обратился ко мне прямо посреди улицы:

– Как вы думаете, не лучше ли, чтобы она была совсем нагая?

Я сразу понял, что мы говорим о Ней.

– Да, – продолжал он, – совершенно нагая. Но в украшениях, во множестве украшений, в сплетающихся нитях украшений. В драгоценных камнях, сверкающих, звенящих и бренчащих на лодыжках, запястьях, руках, на шее, на талии; их отражение делало бы совершенное бесстыдство этой разгоряченной плоти еще более возмутительным <…>. Ее похоть должна быть как бездна, извращенность – как океан. Самый жемчуг должен чахнуть от любви на ее груди. От аромата ее девства должны темнеть изумруды и зажигаться рубины. На этой горячей коже даже сапфиры должны терять свою незапятнанную, лазурно-голубую чистоту[226].

Уайльд был знаком и с различными литературными воплощениями Саломеи. Он читал вдохновленную средневековыми германскими мистериями знаменитую поэму Гейне «Атта Тролль», в которой призрак Саломеи/Иродиады влюблен в Иоанна Крестителя[227] и играет с его отрубленной головой, беспрестанно целуя ее. Читал Уайльд и повесть Флобера «Иродиада»[228], и одноименную поэму Малларме[229], и рассказ Лафорга с таким же названием, и все другие, включая самые незначительные, произведения конца XIX века о Саломее. Возможно, что особенное влияние оказала на него книга американского писателя Дж. К. Хейвуда, на чью поэму «Саломея» появилась рецензия в «Pall Mall Gazette» в феврале 1888 года. Впервые сочинение Хейвуда было опубликовано в 1860‐х, повторное издание вышло в 1888 году. Как и Гейне, Хейвуд использует образ Саломеи/Иродиады, целующей голову Крестителя, но у Хейвуда Саломея – реальный человек, а не призрак. Уайльд расширил эту сцену и сделал ее кульминацией своей пьесы.

В 1890 году Уайльд говорил друзьям, что собирается написать «Саломею». Вот как пишет об этом Ричард Эллман:

Он обедал на Пикадилли с [американским писателем] Эдгаром Солтусом, после чего они вдвоем посетили лорда Фрэнсиса Хоупа, жившего напротив. Убранство его жилища было в целом скупым; исключение составляла гравюра, на которой был изображен танец Саломеи на руках, описанный Флобером в «Иродиаде». Подойдя к гравюре, Уайльд сказал: «La bella donna della mia mente» [ «Прекрасная госпожа моей души»]. Согласно воспоминаниям миссис Солтус, Уайльд сказал, что хочет написать свою «Саломею», и Солтус, собиравшийся писать о Марии Магдалине, отозвался: «Непременно напишите. Будем вдвоем добиваться благосклонности этих распутниц». Книга Солтуса вышла первой, и Уайльд похвалил ее, назвав «пессимистичной, отравляющей и прекрасной» <…>. Прочитав «Саломею», Солтус тоже воздал должное Уайльду, сказав, что последняя реплика пьесы заставила его содрогнуться[230].