Саломея. Образ роковой женщины, которой не было

Глава 9 Уайльд, Бёрдслей и Штраус

Как отмечалось выше, героиня Уайльда стала своеобразным обобщением всех существовавших до нее Саломей и со временем была воплощена в самых разных видах творчества: изобразительном искусстве, опере, балете и даже в кино. Здесь мы рассмотрим только самые эффектные из этих ее ипостасей в изобразительном искусстве и опере, а именно: в рисунках английского художника Обри Бёрдслея и в опере Рихарда Штрауса «Саломея»[268].

Обри Бёрдслей

Обри Бёрдслей (1872–1898), талантливый художник-график, состоявший в сложных и несколько скандальных отношениях с Уайльдом, создал ряд рисунков для написанной его другом пьесы «Саломея». Это не были иллюстрации в собственном смысле слова – рисунки основаны на понимании Бёрдслеем духа пьесы. Уайльд, ожидавший изображений в «византийском стиле, как [„Саломея“] Гюстава Моро», был поражен оригинальностью Бёрдслея и его трактовкой пьесы.

Первый рисунок, сразу привлекший к Бёрдслею общественное внимание – «Саломея с головой Иоанна Крестителя», – был создан художником по прочтении драмы Уайльда в 1893 году. Выполненный в японском стиле, он изображал Саломею с головой Иоанна Крестителя и был подписан: «J’ai baisé ta bouche Iokanaan, j’ai baisé ta bouche» («Я поцеловала твои уста, Иоканаан, я поцеловала твои уста»). В то время Бёрдслей находился под влиянием Павлиньей комнаты, созданной Джеймсом Макнейлом Уистлером в лондонском особняке богатого ливерпульского судовладельца Фредерика Лейланда.

Ил. 16. Обри Бёрдслей. «Кульминация»

И кровоточащая голова Иоанна (похожая на голову пророка в «Явлении» Моро), и Саломея на этом рисунке совершенно андрогинны. Лотос, аллегория вожделения, изображенный внизу листа и в этом смысле трактующий отношения Иоанна и Саломеи, дает основания понимать восприятие художником Иоанна как персонажа, неадекватно реагирующего на внимание Саломеи из страха перед собственными чувствами. Но возможно также, что цветок лотоса подразумевает неразделенную страсть Саломеи к Иоанну.

Рисунок был предназначен для статьи Джозефа Пеннелла под названием «Новый иллюстратор: Обри Бёрдслей», которая должна была появиться в первом номере журнала «The Studio» в апреле 1893 года, но сделался очень известным еще до этой публикации.

Среди людей, увидевших его, оказался и друг Уайльда Робби Росс, рекомендовавший работу Бёрдслея предполагаемому издателю уайльдовской пьесы Джону Лэйну. В марте 1893 года рисунок увидел и Уайльд, на которого он произвел такое впечатление, что писатель подарил Бёрдслею экземпляр парижского издания «Саломеи» с такой надписью: «Для Обри – единственного, кроме меня, художника, который знает, что такое танец семи покрывал, и способен увидеть этот невидимый танец. Оскар»[269]. Договор между Бёрдслеем и Лэйном был подписан 8 июня 1893 года; он гласил: «Бёрдслей предоставит десять полноформатных рисунков и макет обложки за вознаграждение размером в 50 гиней с условием, что иллюстрации будут „исключительной собственностью“ издателя»[270].

Ил. 17. Обри Бёрдслей. Титул, первоначальный вариант

Когда работа над рисунками была завершена, они вызвали противоречивые отклики. Издатели, особенно Джордж Мур, были возмущены их якобы неприличием, хотя и признавали их оригинальность. В результате они попросили Бёрдслея внести кое-какие изменения. Например, на обложке (ил. 17) предполагалось изображение андрогина с женской грудью и мужскими гениталиями, а также мальчика, возможно пажа, тоже с половыми органами. Андрогин являл полное сходство с Уайльдом, что было намеком на гомосексуальность и образ жизни писателя. Издатели, однако, это обстоятельство проигнорировали – гораздо больше они были обеспокоены изображением мужских гениталий и настаивали на том, чтобы Бёрдслей их убрал.

Требовалось внести изменения и в «Явление Иродиады» (ил. 18), где свечи были нарисованы похожими на мужские гениталии в состоянии эрекции или эякуляции, что подчеркивало репутацию Иродиады и ее любовь к мужчинам. Персонаж первоначальных рисунков обнажен и демонстрирует детально выписанные половые органы. У одного из слуг Иродиады было лицо Уайльда, что опять же намекало на Уайльда, как бы состоящего на службе у порока. И вновь издателей не заботила карикатура на Уайльда – однако они просили Бёрдслея найти другое решение мужских фигур. В переработанном варианте Бёрдслей прикрыл их фиговыми листками, что очень напоминало то, как Ватикан поступал с великим множеством обнаженных античных статуй, а также с фресками Микеланджело в Сикстинской капелле. На одном из пробных экземпляров Бёрдслей написал:

Поскольку женщина раздета,
Запрещена картинка эта.
Беда? Ну что вы! Никогда!
Благопристойность – долг эстета[271]

.