Салтыков (Щедрин)

Финансовое положение его из-за долгов по покупке Витенёва и материнской жёсткости при их взыскании оставалось, мягко говоря, унылым. И даже возвращение на государственную службу имело некоторые сложности. Вновь прийти в Министерство внутренних дел Салтыков не мог. Он уходил с вице-губернаторского поста и возвращаться мог, по меньшей мере, вице-губернатором. Наверное, он смог бы получить место гражданского губернатора в какой-нибудь захудалой губернии, однако таковая ему была не нужна. Они с Елизаветой Аполлоновной уже прикипели к Витенёву, да и от заозерских владений не хотелось отдаляться.

Но, как мы уже не раз отмечали, Михаил Евграфович, при всём своём служебном прилежании, никогда не был пресловутой «министерской машиной»; умея без устали работать, мог и умел, по его же слову, кутнуть. В годы редакторства он не порывал своих связей и дружеских знакомств в административных кругах. Понятно и то, что чиновникам – живые ведь люди! – льстило знакомство со «Щедриным», остроумным собеседником, никогда не чванившимся своими литературными успехами, а словно бы стеснявшимся их.

С 1862 года российское Министерство финансов возглавлял старший товарищ Салтыкова по Царскосельскому лицею Михаил Христофорович Рейтерн, из лифляндских дворян. Его отец, храбрый гусар, участвовавший в войнах с Наполеоном, дослужился до звания генерал-лейтенанта, отличившись и в Русско-турецкой войне 1828–1829 годов. Сын наследовал все лучшие боевые качества отца, применив их на мирном поприще.

Став министром, он начал преобразовывать российскую систему управления финансами так, чтобы она могла обеспечивать широкие реформы императора Александра II. Гласность, нацеленность на увеличение государственных доходов за счёт развития производительных сил России, прежде всего в губерниях, транспортных коммуникаций (главным образом железных дорог), стимулирование частного кредитования – эти и другие перспективные цели, обозначенные Рейтерном, требовали, естественно, доверенных помощников, и появление Салтыкова как претендента на должность в Министерстве финансов не могло не вызвать у него одобрения. Пожалуй, по душе Рейтерну было и то, что Салтыков не хотел оставаться в Петербурге, а попросил имевшуюся вакансию председателя казённой палаты в Полтаве. Но тут украинскую тему в жизни и творчестве Михаила Евграфовича ограничили обстоятельства. Наверное, при его участии, ибо открылась новая вакансия – в территориально более удобной для него Пензе (где к тому же родилась Елизавета Аполлоновна), и Салтыков получил назначение в этот город.

Казённые палаты в российских губерниях были учреждены при Екатерине II, в 1775 году. На них возложили управление государственным имуществом и строительством в губернии, им были подчинены губернские казначейства. С течением времени круг ответственности казённых палат менялся, разумеется, и в годы реформ тоже. Но при этом они продолжали ведать счетоводством и финансовой отчётностью губернского и уездных казначейств, контролировали поступление государственных доходов и распоряжались всеми губернскими расходами, но под контролем уже Министерства финансов. Также казённые палаты были своего рода объединённой бухгалтерией для всех государственных учреждений в губернии, занимались расчётами налогов, различными взысканиями (по представлению палаты часть из таковых вменялась полиции)…

По рангу председатель казённой палаты был третьим лицом в губернии после губернатора и вице-губернатора. Но по должности пребывал в особом положении, ибо, находясь с губернским начальством в постоянных служебных отношениях, одновременно он руководствовался министерскими распоряжениями и в значительной степени от губернских правителей был независим.

Правда, как оказалось, финансы не очень согласуются с литературой, причём в разнонаправленных смыслах. Его доходы должны были упасть – и они уже в 1865 году упали. Если взять подсчёты самого Салтыкова, выверенные щедриноведами, оказывается, что его годовые доходы от работы в «Современнике» были в два раза выше, чем полное жалованье председателя казённой палаты: шесть тысяч рублей против трёх.

Совсем разрывать отношения с «Современником» и Некрасовым Салтыкову, очевидно, не хотелось, однако никаких компромиссов он не искал. Об этом свидетельствует сохранившееся его короткое прощальное письмо из Витенёва Некрасову, где выверено каждое слово: «Я могу на будущее время быть только сотрудником издаваемого Вами журнала, не принимая более участия в трудах по редакции». Имя журнала – «Современник» – не произнесено, но, впрочем, мы теперь знаем: как автор Н. Щедрин после этого появился на страницах «Современника» всего один раз, когда в январском номере журнала за 1866 год был напечатан – с большими цензурными изъятиями – его очерк «Завещание моим детям» (его далее вспомним). Но ещё красноречивее то, что этот очерк – вообще единственная публикация Салтыкова в 1865–1867 годах.