Салтыков (Щедрин)

Вместе с тем, прощупывая почву на предмет перехода в ведомство Государственного контроля, Салтыков едва ли был объят высоким пафосом служения Отечеству. Полагаю, здесь, как и прежде у него, сходились собственные интересы с обстоятельствами жизни. У Государственного контроля как ведомства Комитета министров Российской империи были серьёзные контрольно-счётные и наблюдательные функции и по государственному бюджету, и по бюджету отдельных министерств и ведомств. Особая привлекательность службы в Госконтроле была для него, как и прежде, связана с личностями – государственным контролёром был тогда Валериан Алексеевич Татаринов, один из ведущих деятелей в команде реформаторов императора Александра Николаевича. Как говорится, Рейтерн был хорош, а Татаринов и того пуще. Он выстраивал работу Госконтроля так, что польза от преобразований была очевидной. До 1864 года ревизии государственных доходов и расходов в губерниях проводили особые отделения при губернских казённых палатах. Но с 1866 года появились особые контрольные палаты, о необходимости создания которых говорили уже несколько десятилетий. На них возложили надзор за движением государственных доходов и расходов в губерниях.

Здесь, без сомнения, Михаил Евграфович видел обширное поле для своей боевой деятельности. Он счёл для себя выгодным перейти, может быть, в той же Пензе под начало Татаринова. Хотя по рангу это было некоторым понижением в традиционной чиновничьей иерархии, но зато давало ещё большую свободу в отношениях с губернским начальством. Контрольные палаты не входили в число губернских учреждений – они были самостоятельны и, производя итоговую ревизию губернских отчётов, подчинялись непосредственно государственному контролёру и совету Государственного контроля.

Однако переход нашего героя в Госконтроль не состоялся. Почему, можно только высказывать предположения. Моё состоит в том, что с точки зрения министерских начальников Михаил Евграфович был работником, мягко говоря, с противоречивыми свойствами. Спору нет, его нравственное обличье давало основания для полного к нему доверия. Как бы Салтыков ни жаловался на недостаточность средств к существованию, было понятно, что эти средства он будет добывать собственным трудом, а не запуская одну руку в казну, а другой принимая «приношения и благодарения». Однако постоянные метания Салтыкова (Щедрина) между канцелярским и писательским столами не могли не вызывать настороженность у его доброжелательных начальников.

Чины ему шли, шли по справедливости, без задержек. Правда, его не удостаивали орденами, но и здесь были свои тонкости: едва ли причины ненаграждений надо искать в содержании жандармских донесений и кляуз сослуживцев (они тоже были). Пожалование орденами зависело от выслуги лет, от многих бюрократических тонкостей – а здесь Михаил Евграфович был непредсказуем.

Поэтому управляющим Пензенской контрольной палатой стал молодой, чуть за тридцать коллежский советник, между прочим, выпускник Ришильевского лицея в Одессе Людвиг (в крещении Яков) Карлович Делла-Вос. Это был настоящий карьерный чиновник. За предыдущие заслуги он уже был награждён орденом Станислава, а в дальнейшем, при выходе в отставку с поприща Госконтроля, получил чин тайного советника. Он и его старший брат Виктор – дети эмигранта из Испании и русской дворянки – не посрамили своего экзотического имени на Российской земле. Виктор, крупный учёный-механик, путеец, стал выдающимся организатором инженерного образования в России, именно по его настойчивой инициативе было создано быстро прославившееся своими выпускниками Императорское Московское техническое училище. Оно доныне принадлежит к числу ведущих российских инженерных вузов, правда, до сих пор таща в своём названии, то ли по недомыслию, то ли злонамеренно, имя радикал-террориста Баумана. А дочь многодетного отца Людвига Делла-Воса Ольга Делла-Вос-Кардовская стала в пору Серебряного века художницей, академиком живописи и автором выразительных портретов молодых Николая Гумилёва и Анны Ахматовой.