Сам ты Любаша (СИ)

Когда Любава, скривившись от боли, выпустила из руки меч, Кирилл был готов сделать это, но, как оказалось, еще не пора. Через мгновение уже Ратмир, изменившись в лице, схватился за руку (может, он не так уж и непобедим?), а Любава скалила зубы, готовясь к прыжку. Момент ее превращения в уже знакомую собаку, до встречи с которой на шоссе он понятия не имел о настоящей романтике, Кирилл упустил.

Бросив короткий взгляд в его сторону, даже вильнув хвостом, хотя, может, и показалось, собака прыгнула на Ратмира, пытаясь вцепиться в горло.

Казалось, ей все-таки удалось до него добраться… почти. Зубы, уже много раз рвавшие сегодня кочевников, чуть было не сомкнулись на горле Ратмира. Ярость атакующей врага собаки делала мир предельно сжатым и простым, не существовало ничего, кроме уже почти ощутимой зубами цели и предвкушаемого запаха крови. Но на этот раз ее враг не был человеком… зубы клацнули в воздухе, злобное рычание невольно сменилось жалобным визгом. Непонятно как попавший в бок удар обжег острой вспышкой боли, заставив отлететь назад.

В руке Ратмира опять появился черный клинок, скорее впитывающий в себя свет, чем отражающий его. Осколок вечной ночи, готовый войти в живое тело, замораживая пущенную кровь. Таков ее конец? Как же жаль… Или еще нет? Острие замерло, войдя в шею на миллиметр, пронзительная боль вкупе с не дающим вдохнуть холодом тем не менее сковали тело, но спасительной минуты, на которую отвлекся Ратмир, всё же хватило. Мучительно кашляя и держась за горло, Любава поднялась на ноги. Вкопанные в землю сосновые бревна, огораживающие капище, причудливо качались перед глазами, то оказываясь совсем близко, то улетая из поля зрения. По губам и подбородку текли теплые солоноватые капли, кровь противно забила нос, по-прежнему не давая отдышаться.

Едва успев выбежать за ограду (кричать, чтобы привлечь внимание Ратмира, не понадобилось — волхв среагировал мгновенно), Кирилл сполна ощутил на себе силу Любашиного отца… и его неумение контролировать гнев. Невидимая сила легко подняла его в воздух, отчего противно засосало под ложечкой, и отбросила назад, впечатав в ограду. Сарафан слабо спасал от грубой коры и выступающих сучков, особенно в момент падения вниз. Теперь в ближайшее время точно никуда не убежишь, встать бы сначала и убедиться, что всё цело. Впрочем, как ни странно, боль почти не чувствовалась… своя, по крайней мере. Казалось, он воспринимал только ощущения своего бывшего тела… и Любавы. Боль в горле и текущую из носа кровь. Возможно она у него тоже сейчас капает, но не важно… вообще ни капельки не важно.

Мечи опять поднялись навстречу друг другу, готовясь в очередной раз поцеловаться в воздухе. Любава на этот раз спокойно держалась за рукоятку. Предательский жар явно был одной из проделок Ратмира, но, наверное, колдун все-таки тоже уже начал уставать.

Как же убить эту сволочь? В сказках вроде было что-то такое… или тут не сказка?

Меч явно уставшей гораздо больше своего отца Любавы дрогнул и соскользнул в сторону, черный клинок, тоже чуть отклонившись, сумел наконец согреться теплом живого тела.

Выронив так и не сослуживший добрую службу хозяйке меч (он пропал, не долетев до земли, и трусливо покинул поле боя), Любава опустилась на одно колено, держась за левое плечо. Боль, очевидно гораздо более слабую, и невозможность нормально поднять руку тут же ощутил и Кирилл, но именно это и помогло ему наконец встать.

По лицу колдуна змеей начала расползаться невыносимо противная ухмылка… за возможность раз и навсегда ее стереть Кирилл, не задумываясь, отдал бы все на свете.

— Рано или поздно так кончают все, кто пытался. Обычно прискорбно рано, — резюмировал Ратмир, опять поднимая меч.

Кирилл сам не понял, кого больше жалеет, да и какая разница! Всех сразу, наверное. Себя… свое несчастное тело то есть, готовое вот-вот прекратить существование… ему явно сильно нездоровилось. Или Любаву, для души (или личности) которой это событие станет фатальным.

Только в обморок не падать… пока никак нельзя. Надо это прекратить прямо сейчас!

Он так больше не может, гори всё! Не может смотреть… Пусть подавится проклятый колдун, он выиграл!

— Ратмир! — не давая себе времени подумать, Кирилл бросился к нему, пытаясь схватиться руками за меч. — Нет… не надо! Хватит! Я… я согласен… согласна, — испугавшись чудовищности произнесенных слов, Кирилл невольно прижал ладонь к губам, испуганно покосившись на хозяйку желанного для волхва тела. Но она ничего не восприняла. Опустившись уже на оба колена и по-прежнему безуспешно пытаясь согреть онемевшую от встречи с клинком Ратмира руку, Любава пошатнулась и упала на спину, тонкая струйка крови продолжала течь из носа.

— Только… только если она… он не умрет, — с ужасом глядя на готового вот-вот уйти в мир иной самого себя, поспешил добавить Кирилл. Чтобы стоять на ногах, пришлось ухватиться за рукав Ратмира.

— Это уже не остановить, Любава, — помолчав, как-то даже печально пояснил прекративший наконец ухмыляться Ратмир, — увы…