Самая главная тайна

— Этого делать я не обязан. Но могу сказать: Петька уехал. Далеко. И не скоро вернется. Он передал командование мне и поручил взять у тебя книгу. Тащи ее, а то у меня нет времени.

— Подожди. Ты же сказал, что не знаешь, где Петька, а теперь говоришь: уехал.

— Я сказал, что не знаю? — в свою очередь удивился Фома. — Когда?

— Во дворе. Ты что, забыл?

— Во дворе — для конспирации. Понял?

— Понял, — усмехнулся Валька. — Значит, Петька поручил тебе взять книгу?

— Да. Тащи ее.

«Врун несчастный! — подумал Валька. — Так я тебе и поверю!»

— Может, ты мне дашь какое-нибудь подтверждение? — насмешливо сказал он. — Между прочим, Петька забегал ко мне. О книге он что-то не говорил. И о том, что командование передал тебе, тоже не говорил.

— Он к тебе забегал? — Фома выпучил глаза. — Ты же говорил, что не знаешь...

— Когда я говорил?

— Во дворе.

— Так это для конспирации, Владек. Тоже для конспирации.

Фома похлопал белыми ресницами, наморщил лоб. Он мучительно соображал, что придумать в ответ. И придумал в конце концов:

— Так... это... он был у меня после. Сначала к тебе, потом ко мне. Понял?

— Вечером, ты хочешь сказать? — спросил Валька.

— Да уже темнеть стало.

Валька встал с подоконника и подошел к Фоме, который еще не догадывался, что попал в ловушку.

— Не ври, Владек. Петька был у меня поздно ночью. Ты, по-моему, задумал что-то нехорошее. Тебе не поздоровится, если Петька об этом узнает.

Фома смешался, покраснел, но сдаваться не хотел.

— Чего, чего?.. — возмущенно пробормотал он. — Я тебе приказываю! Я... — Он вскочил со стула. — Приказ командира — закон. Понял?

— Командир — Петька Птица, — возразил Валька. — Ты не командир.

— Значит, отказываешься отдать книгу? — сквозь зубы процедил Фома.

— Отказываюсь.

— Заговор! — грозно сказал Фома. — Я объявляю тебя вне закона!

— Ух, как я испугался.

— И с этой минуты исключаю из отряда.

— Не имеешь права!

— Имею!

— Смотри, попадет тебе от Петьки.

— Мы и Петьку исключим, если будет надо! — отчеканил Фома. Широкие ноздри его раздулись от гнева. — Это еще посмотрим, почему он с тобой снюхался! Дед у него в войну и нашим и вашим служил, это всем известно!

— Иди, Фома, — выходя из терпения, сказал Валька, — иди, а то мать услышит. И больше никогда не говори таких подлых слов!

Фома ядовито усмехнулся.

— Значит, тебя не били? Ни разу не колошматили? Ну так побьют. Жди!

Он покосился на Валькин подарок и плечом толкнул дверь. Во дворе Герман Тарасович проводил его настороженным взглядом. Издали Фома погрозил Вальке кулаком.

— Поссорились, молодые люди? — умильно улыбнулся Герман Тарасович. — Чего не поделили?

— Ничего. Он сам не знает, зачем пришел, — неохотно ответил Валька.

Ему было жалко велосипеда, который теперь уже принадлежал Фоме. Но не это было сейчас самым большим огорчением. Ну что, велосипед... хорошая штука, конечно, да только жить и без него можно. Жил же Валька все время... Черт с ним, с велосипедом! Горше всего сейчас было думать, что Петька Птица подобрал себе недостойного помощника. Подвести может Фома. Ах, подведет Фома!

Одно-единственное успокоило Вальку: Петька Птица близко, он никуда не уехал и скоро все узнает о коварном предательстве своего помощника. Стыдно будет Фоме глядеть Петьке в глаза, ой, как будет стыдно!..

Роспуск отряда

Озеро светилось и мерцало под луной. Над островом возвышалась в серебряной полутьме тихая громада замка. Внизу, у причала, словно вклеенная в светлую воду, дегтярно чернела лодка. Весь берег был окантован мерцающей полоской света. Картина была сказочная!

Тревожно-сказочным казался и лес на берегу. В лесу было черным-черно, лишь кое-где на стволах деревьев, в листве посверкивали лунные блики.

«Как тихо, — подумал Валька. — Крикни сейчас — за километр слышно будет».

И, словно подтверждая это, с острова явственно донеслось:

— Стой! Кто идет?

— Разводящий со сменой.

— Разводящий, ко мне, остальные на месте!

В крепости сменялись часовые. Слышно было, как солдаты в своих тяжелых сапогах прошли по мосту. И снова установилась прочная, бесшумная тишина.

Притаившись на крутом берегу, Валька напряженно прислушивался, не плеснет ли где-нибудь вода и не раздастся ли на озере какой-нибудь другой звук, предупреждающий о появлении Петьки Птицы. Но минута шла за минутой, давно уже, наверное, уснуло на земле все живое, а Петька не показывался. И в Валькину душу стало закрадываться сомнение, не уснул ли в подземелье и его храбрый дружок. Ждал-ждал вечера да и не утерпел и прилег, — разве с Валькой такого не бывало? Сон может сморить каждого...

Устав ждать, Валька приподнялся, чтобы немного размять онемевшие мускулы. Нога у него так затекла, что подкосилась, словно чужая. И в этот момент за спиной раздался сильный шорох, кто-то схватил Вальку за руки, больно сдавил горло. На лицо упало что-то мягкое, ноги вдруг оторвались от земли: Вальку подняли и потащили.

«Пан историк и садовник! — ужаснула мгновенная догадка. — Неужели убьют?!»