Самая подходящая леди (ЛП)

— Всего лишь мельком.

Гвен представить не могла чего-то более унизительного:

— Нет, милорд, я…

— Но вы же не изображаете обнаженную натуру? — прервал ее Чартерс, в глазах его плясали чертики.

— О нет! — воскликнула она, чувствуя, как щеки быстро наливаются пунцом 379c78. О боже!

Он сделал вид, что собирается взглянуть на рисунки, скользнув указательным пальцем между страниц.

— Ну пожалуйста, — вкрадчиво произнес граф, и Гвен почти сдалась.

В ее животе разрасталось какое-то очень странное, незнакомое ощущение — как будто всё там закружилось. И сердце билось как-то не так. Оно не скакало и не ухало…

Оно танцевало.

И пело.

Она сходит с ума, точно. Видимо, ударилась головой. Хотя ничего похожего Гвен не чувствовала, но, возможно, лишь оттого, что все внимание сосредоточила на запястье. Однако запястье уже так сильно не болело — и разве теперь не должна она ощущать рану на голове?

— Мисс Пэссмор? — мягко позвал ее лорд Чартерс. — Что-то случилось?

Гвен моргнула, потом бросила на него взгляд и тут же пожалела об этом: серые глаза смотрели на нее с такой добротой и участием, что сердце ее затанцевало и запело еще пуще.

— Да, то есть, нет, — заикалась она. — Я имею в виду, все хорошо. Небольшое головокружение от того, что я встала на ноги.

Он не стал уточнять, что перед приступом головокружения она уже стояла не меньше минуты, и Гвен была ему за это благодарна. А потом, к ее большому изумлению, граф вытащил пальцы из альбома и решительно его захлопнул. Затем вытянул перед собой, словно намереваясь отдать ей, и сказал:

— Буду счастлив нести его, если это облегчит вам путь.

— И не станете в него заглядывать?

— Вы же просили этого не делать, — ответил он, серьезно поглядев на Гвен.

Та раскрыла рот от удивления.

— Полагали, я вас ослушаюсь? — криво усмехнулся граф.

«Правдивый ответ его оскорбит», — с отчаянием подумала она.

— Э-э-э, да, — протянула Гвен, бросив на лорда Чартерса удрученный взгляд.

К ее облегчению, он всего лишь улыбнулся. После чего протянул ей свободную руку, чтобы она могла опереться, и повернул в направлении поместья Финчли. Они как раз шли по пологому откосу, когда он произнес:

— Вы гораздо более общительны, чем показались мне вчера вечером.

Она ответила не сразу, а когда наконец заговорила, то не отрывала глаз от тропинки.

— Не люблю большие скопления людей, — тихо сообщила Гвен.

Пару мгновений Чартерс просто смотрел на нее, затем остановился и заставил ее сделать то же самое.

— Должно быть, Сезон вы просто ненавидели.

— О да, — подтвердила она, слова сами вырвались из ее уст.

Какое облегчение — высказать это вслух. Она взглянула на графа и неожиданно прочла в его глазах поддержку.

— Для таких, как я, это самое ужасное время. Весь Сезон я только и мечтала о том, как бы оказаться дома.

— Никогда не предполагал услышать подобное от молодой леди.

— А вы часто разговариваете с молодыми леди?

Граф моргнул.

— Разумеется. Я…

— Не обращаетесь к ним, — прервала его Гвен, — а беседуете с ними.

Его брови поползли вверх, однако серые глаза по-прежнему улыбались.

— Представляете меня, стоящим посреди комнаты и читающим нотации?

— Нет, что вы. Но… Ну, вы должны признать, что вряд ли кто-либо ведет серьезные беседы на светских вечерах. А где еще вы могли бы разговаривать с молодой леди?

Чартерс хотел что-то сказать, но Гвен его перебила:

— Ваша сестра не в счет.

И тут же посчитала, что нанесла ему оскорбление. Он не отвечал, только задумчиво глядел на нее. Потом произнес:

— А я-то полагал, вы застенчивы.

— О да, — согласилась она. Но — вот ведь удивительно! — не с ним…

С ним ее застенчивость улетучилась.

Подумать только!

Глава 5

По правде говоря, Алек не принадлежал к той породе людей, что вскакивают ни свет ни заря. Окна в его доме были наглухо затянуты тяжелыми, плотными шторами. И Алек, если утреннему свету не удавалось вторгнуться в спальню, мог благополучно проспать весь день напролет. Однако же стоило солнцу коснуться его лица, как он мигом просыпался, и о том, чтобы вновь заснуть, нечего было и думать.

Увидев отведенную ему комнату в Финчли, Алек сразу понял, что вставать придется с первыми лучами солнца. Широкие и высокие окна украшали шторы, которые, в лучшем случае, слегка задерживали яркий свет. И Алек, не выносивший недосыпания, счел за необходимость лечь пораньше. И вот, сидя на кровати в половине пятого утра, чувствовал себя на удивление бодрым.

А, как следует отметить, пробуждение в половине пятого утра и бодрое расположение духа — обыкновенно вещи несовместимые.

Зная, что большинство знакомых не разделяют его странной неспособности спать при солнечном свете, Алек, выскальзывая на улицу, чтобы окунуться в озере, вовсе не удивился царившей в доме тишине. Однако удивиться ему все же пришлось — и даже очень, — когда, резко вынырнув из воды после эффектного, подобно пушечному ядру, погружения, он услышал чей-то вскрик.

Кто бы мог представить, что мисс Пэссмор окажется столь ранней пташкой?