«Самая сладкая ложь»

– Ты хочешь слышать правду? Хорошо. Я бы убил Ицхака. Этот человек сделал много вещей, недостойных и офицера, и специалиста по террору, и мужчины. На мой взгляд, он заслуживал смерти. Но я не убивал его, потому что у меня не было права вершить суд. Лично мне он не сделал ровным счетом ничего плохого, равно как и ничего хорошего. Было бы глупо убивать кого-то только потому, что он тебе не нравится.

– Зная тебя…

– Некоторое время назад Мустафа понял, что он устал от такой жизни, и решил уйти на покой. Он наладил хорошую связь с «комиссаром» и планировал совершить честную сделку – большое количество важной информации, которое позволило бы Ицхаку не только взять с поличным группировку «37», но и подобраться к другим частям Седьмого отдела в обмен на приличную сумму денег. Мустафа видел в «комиссаре» Бен Шаббате человека чести, но он ошибся. В последний момент Ицхак решил рассказать о сделке своим коллегам. Мустафа узнал об этом случайно. Он предупредил Ицхака, что делать этого не стоит. Предупреждал он его не один раз, но «комиссар», уверенный в своем превосходстве над Мустафой и сосредоточенный только лишь на том, что он получит, выдав группировку «37» во главе с одним из самых опасных сирийских террористов, ничего не слушал. Ему необходимо было уехать. Оставить ко всем чертям этот сирийский отель. Если бы он покинул страну, все было бы в порядке. А в результате Ицхак поплатился жизнью за то, что обманул Мустафу.

– Почему Мустафа тогда обратился именно к тебе?

Константин задумчиво потрепал волосы.

– Не знаю, – честно признался он. – Меня самого это удивило.

– И скажи, пожалуйста, откуда тебе все это известно?

– А вот об этом, майор, я буду говорить лично с господином директором, если он меня об этом попросит.

Боаз поднялся.

– Вы уже уходите, майор? – спросил Константин, снова подвигая к себе рисунок.

– Мне здесь душно, – сказал он и в подтверждение своих слов слегка расслабил узел галстука. – И я не испытываю никакого желания разговаривать с тобой. Подумать только: главный аналитик, человек, у которого есть доступ ко всей – ко всей! – засекреченной информации, человек, который должен являть собой идеал профессионализма и чести… – Он махнул рукой. – Пустое. Если бы я знал, какой ты сукин сын, ты бы приблизился к этому месту только через мой труп!

– Это можно было бы устроить, майор, – ответил собеседник, наклоняясь над рисунком и сосредоточенно изучая незаконченные линии.

Боаз взял со стола принесенные документы и потряс ими.

– Будь моя воля, я бы не только посадил тебя в тюрьму, но и вырвал бы тебе язык!

– Вырванный язык никогда не останавливал человека, который хочет добиться своей цели. То есть, действительно хочет. Вы понимаете, майор? На что вы готовы для того, чтобы добиться своей цели?

– Не на то, чтобы убивать.

– А как же две мусульманские семьи в арабской деревне, в той самой, где вы часто бывали во время армейской службы?

Боаз, который уже направлялся к двери, остановился и повернулся к Константину.

– Две мусульманские семьи в арабской деревне? – переспросил он. – Я не ослышался?

– Нет, вы не ослышались. Две мусульманские семьи. Женщины, мужчины, дети и старики. Старший лейтенант Толедано и несколько солдат, которые находились в его подчинении, купили в арабской деревне свежий сыр и возвращались в лагерь. До комендантского часа оставалось немногим больше двух часов. И вдруг выпрыгнувший из какого-то переулка мальчик бросил камень в одного из солдат. Попал в голову, в висок. Солдаты бежали за мальчиком до тех пор, пока он не привел их в дом, где жили две семьи. Только мальчика солдаты как следует не разглядели, а детей в доме было несколько. Когда старший лейтенант Толедано спросил, кто бросил в солдата камень, никто не ответил. Старший лейтенант Толедано спросил еще раз, но ответом снова была тишина. Отряд остался в районе дома, солдаты следили, чтобы оттуда никто не выходил. Что случилось с утра, майор?

Боаз молчал, покусывая губы.

– Они взорвали дом, – ответил он. – Вместе со всеми, кто был внутри. Потом выяснилось, что под домом был целый склад оружия, патронов и взрывчатки. Меня судили, оставили при звании, но отстранили. А через некоторое время я решил, что мне стоит разорвать контракт и покончить с армией.

– И ты решил придти сюда? Неплохой вариант для очистки совести.

– Откуда тебе известна эта история?

– Вы, кажется, собирались идти, майор? И вам было душно. Мы увидимся на трибунале. Вы не успеете соскучиться.

Глава 22
Молодой офицер, сидевший рядом с господином директором, обратился к Константину.

– Встаньте, пожалуйста.

Обвиняемый поднялся.

– Ваше полное имя, звание, личный номер?

– Константин Натанаэль Землянских, капитан, личный номер … .

– Ваша должность?

– Руководитель отдела по ведению допросов.