«Самая сладкая ложь»

– На основе имеющихся у нас доказательств, военный трибунал обвиняет вас в пособничестве исламистскому террору, передаче засекреченной информации и использовании служебного положения с целью получения личной выгоды. Вам понятна суть предъявляемых обвинений?

– Так точно.

Офицер кивнул, предлагая Константину сесть, и повернулся к Боазу.

– Вы можете задавать вопросы, сэр.

Задумавшийся Боаз легко вздрогнул от неожиданности, но быстро взял себя в руки и, поднявшись, оглядел немногочисленных присутствующих.

– Вы входили в число работавших с террористической группировкой «37» лиц, которой руководил Мустафа Мухаммед Хусейни, капитан. Я прав?

– Так точно.

– Вы начали заниматься этой работой еще до того, как был убит «комиссар» Ицхак Бен Шаббат. И вы проходили основным подозреваемым по делу об его убийстве. – Боаз показал господину директору тонкую папку. – Вот тут находятся материалы дела, сэр. Вы хотите на них взглянуть?

Господин директор устало покачал головой.

– Вас освободили за недостатком доказательств, капитан, хотя все говорило против вас. Вас освободили также и для того, чтобы вы продолжили работу с группировкой, потому что в этой работе вы к тому времени серьезно продвинулись. Военный трибунал решил пойти вам навстречу. Но вы доверия не оправдали. Больше двух лет вы передавали Мустафе и другим руководителям группировки важнейшие сведения, тем самым ставя под угрозу человеческие жизни, в том числе, и жизни ваших коллег. – Боаз старался сдерживать эмоции, но все же нервно передернул плечами. – Пользуясь положением руководителя аналитического отдела, положением человека с неограниченным доступом к засекреченной информации, вы регулярно делились этой информацией с врагом. Сэр, – снова обратился он к господину директору, – я считаю, что могу закончить на этом свой короткий монолог. Увы, сказать мне нечего. Разве что признать свою вину, как начальника службы безопасности. Я должен был относиться к этому вопросу более внимательно. Но я просто не мог подумать, что можно ожидать такого от капитана Землянских, человека, репутация которого всегда была безупречна. – Он опустил голову. – Я закончил, сэр. Спасибо.

Молодой офицер вертел головой, глядя попеременно то на Боаза, то на Константина, то на господина директора. Последний кивнул.

– Капитан, – сказал он, обращаясь к обвиняемому. – Вы, вне всяких сомнений, помните, как сидели в этой комнате, на этом месте, передо мной. И я это тоже помню. Я был уверен в том, что вы невиновны, что это досадная ошибка. И поэтому я с легким сердцем наложил вето на обвинительный приговор военного трибунала. Вы знаете, что этим правом председатель закрытого трибунала может воспользоваться только один раз. И я воспользовался им ради того, чтобы спасти вашу карьеру. Я всегда был о вас хорошего мнения, капитан, это вы тоже знаете. Я считал вас одним из лучших сотрудников моей организации. Вы были преданы своему делу. Если бы я принимал такие решения в одиночку, то на ваших плечах давно были бы погоны майора, а через два-три года вы бы уже стали моим заместителем. Вы находились на первом месте в списке людей, которым я мог передать свои полномочия. Майор Толедано уже говорил о том, что у вас всегда была безупречная репутация. Что до мелких просчетов и ошибок, то их делаем мы все. – Господин директор сцепил пальцы и опустил взгляд, хотя до этого он смотрел Константину в глаза. – Я до сих пор считаю, что вы не убивали «комиссара» Бен Шаббата. И мне бы хотелось верить в то, что обвинения майора Толедано ровным счетом ничего не стоят, но на моем столе лежат доказательства вашей вины. Мне неприятно говорить это, капитан, но при всем моем уважении к вам я должен принять решение. Полагаю, вы уже знаете, каким оно будет.

– Так точно, сэр.

– Если вы хотите что-то сказать, у вас есть такая возможность.

Константин скользнул взглядом по офицеру и по Боазу, а потом посмотрел на господина директора.

– Мне нечего сказать, сэр. Я признаю свою вину.

Господин директор повернулся к офицеру.

– Мы удалимся для обсуждения. Возьмите материалы дела.

Офицер поднялся и начал собирать лежавшие на столе папки, как вдруг дверь зала распахнулась, и на пороге появился Гилад Гордон. Присутствующие дружно повернулись.

– Я могу узнать, что вы делаете на закрытом заседании трибунала, лейтенант Гордон? – спросил Боаз.