Самая страшная книга 2022

Калюжным занялись сразу пятеро — содрали заношенное исподнее, руки прижали к голым бокам и притянули намертво, веревочный конец прошел из одной подмышки в другую, перехлестнул грудь. Дядька Мокей от души матерился, но рот ему затыкать почему-то не стали. Ждали «песен», наверное.

— Знатно смотришься, — оценил Бес, когда Калюжного подтянули вверх, к толстой ветке липы. — Все краснюки ерепенятся поначалу, дух показывают, а вот дальше… ты, малой, жить хочешь?

— Я?!

— Ну, не я же! Возьми-ка шашку да покоцай его от души!

Кто-то приблизился сзади, веревка скрипнула под ножом, и руки Никиты освободились вдруг. Уставился на собственные ладони, синюшно-бледные, бесчувственные, а Бес уже потянул из ножен клинок.

— Готов?! Тут тебе сразу и жизнь, и воля, а иначе — сам знаешь. Ну?!

— Дафай! — прошелестел висящий под деревом голый худой человек. — Бафку мне сразу… быстро фтоб…

— Н-н-н, — услышал Никита свой стон, будто со стороны. Будто все еще во сне, где медведики могут улыбаться. Шашка тянется к нему рукоятью с большим серебряным «клювом», красивая, совсем даже неопасная. Волшебный пропуск в жизнь!

— Н-нет.

— Ну, дело твое. Гляди тогда и сам готовься.

Атаман кивнул Фролу, тот улыбнулся в ответ — все так же странно, одними губами, — потянул из ножен свое оружие. Встали по обе стороны от Калюжного, прочие столпились широким кругом, а Никиту даже не связали по новой. Определили ему цену, которая невысока. Подойти со спины к одному из этих, поджарых как степные волки, отобрать револьвер, палить не целясь!..

— Начнем, во славу Божию, — сказал Бес, и его шашка свистнула неимоверно быстро. Плечо Калюжного, до локтя, потемнело, упал лоскут кожи, перекрутился нелепой гусеницей.

— Ай, молодца! — оценил Фрол, будто играли с атаманом где-нибудь на бильярде. — У батьки удар поставлен, но мы ведь тоже не криворукие! Н-на тебе!

Секанул с другого боку, стесал лодыжку до самой ступни.

— Ну, как тебе?! Ухмылка, гляжу, подувяла, веселье кончилось! Чего молчишь, сученыш?!

— С-с-с! — просвистел Калюжный, и щербатый рот наконец открылся. Губа прокушена до крови, но взгляд еще ясный.

— С-с-сука была мамка тфоя, и с-сам ты…

Фьюи-ить! Неловкий, злой удар — худющее бедро стало вогнутым, до белой кости. Потекло в три ручья, залепило нос сладковато-медным запахом.

— Спешишь, атаман, — сказал Фрол совсем тихо. — Того гляди преставится до времени.

Щ-щуть! Зацепил по краешку, но пальцы правой руки осыпались наземь. Грубые, мозолистые, поднаторевшие крутить цигарки себе и другим.

— М-м-м-м-м!!!

— Во-о, мычать начал! А балакали, мол, краснопузые боли не чуют! Железные люди, мол!

Фьюи-ить! Хрустнуло, чавкнуло, локтевой сустав выглянул из мяса острым осколком. Будто говяжья кость из борща. Если постукать о стол — выпадет много горячего, вкусного мозга, его можно мазать на хлебную краюшку, прикусывать…

Желудок поднялся к горлу, но наружу ничего не вырвалось. Каково это будет — висеть самому, ожидая первого удара, жгучего прикосновения клинка? Если сильно повезет — потеряешь сознание сразу, а если нет…

Щ-щуть! Снова мастерски, изощренно, кожа и розовый слой мяса, но дядька Мокей наконец вскрикнул. В выкаченных глазах ничего, кроме боли, отсюда видно. Фрол примерился для нового удара, помедлил, нашел вдруг взглядом Никиту. Подмигнул дружески, только силы от этого вовсе исчезли, а по ногам побежало горячее, позорное, вымочило штанину. Сейчас ведь обернутся и увидят!

Не обернулись. Слишком заняты. Фьюи-ить-щ-щуть, фьюи-ить-щ-щуть — две шашки пошли пластать слаженно, а Калюжный кричал теперь не переставая, тоскливым воем. Забытья ему не досталось, да и жизни в тощем теле оказалось с избытком. Затих, когда левая нога отвалилась вовсе. Обвис мешком.

— Ну, пора честь знать, — сказал Бес, и шашка вспорола пленника от шеи до низа. — Гляди, а пузо-то впрямь красное!

— Как у всех. — Улыбка с Фроловых губ так и не исчезла. — Зря ты его. Пускай бы сам дошел.

— Окстись, мы же не зверье! — нахмурился атаман, обтер лицо рукавом, темные брызги превратились в размазанные дорожки. Взгляд скользнул по своим, отыскал Никиту.

— А ты чего медлишь, кутенок?! Скидывай с себя все да иди сюда!

У Никиты слов не осталось. Покачал головой и попятился, будто в детстве — ну не станут же эти взрослые хмурые дядьки гоняться за ним всерьез! Зачем это им?!

— Гляди-ка, строптивый! Штаны обмочил, а все ерепенится!

Краски сделались резче, кровяная вонь залепила нос, а в голове поселилась звенящая, пьяная легкость. Начнут раздевать и найдут медведика — сейчас это казалось позорней обмоченных шаровар. Глупая игрушка, не к лицу красноармейцу перед казнью!

— Ну, чего застыли?! Давайте его!

Сорвался с места, заметался меж обрывом и кустами, позади свистели, хохотали, улюлюкали. По бокам, и спереди тоже — люди-волки вдруг оказались сразу везде. Ловить не спешили — так веселей. Кто-то сунул подножку, Никита перескочил ее, будто на футболе с «реалистами», а дальше только обрыв. Туда и прыгнул с разбегу.