Самая страшная книга 2025

Нестерпимое желание близости заставило Марка, затравленного благоговейным страхом, скинуть одежду и подойти к раковине. Женщина-устрица игриво дотронулась до его эрегированного члена. Он вздрогнул от холодного влажного прикосновения, и по телу скатилась волна мурашек.

Она взяла его за руку и потянула к себе. Марк сунул фонарик в обрезок трубы, торчащий из стены сейнера, забрался в раковину и лег на ослизлую мягкую мантию. Женщина-устрица нависла над ним и стала нежно гладить его по щекам, губам, лбу, волосам… Он смотрел в ее огромные выпученные глаза и тонул в их люминесцентном сиянии, словно рыбешка, парализованная ядом.

Женщина-устрица окутала Марка мантией, прижалась к его паху полными грудями и принялась елозить ими вдоль члена. Ее мягкие и невесомые движения постепенно набирали силу, пробуждая в Марке сладострастный жар, от которого тело покалывало мириадами иголочек, будто его облепили морские ежи.

Ее ласки становились грубее и быстрее, приближая Марка к пику наслаждения. И от предвкушения надвигающегося экстаза у него перехватило дыхание, онемели пальцы и глаза закатились под веки.

Марк выгнулся и замер. Мышцы скрутило судорогой, семя вплеснулось в мантию женщины-устрицы, и шквал невыразимых ощущений, каких он прежде никогда не испытывал, обрушился на него, подобно цунами. Он задрожал, стуча зубами, и обмяк.

В объятиях морской девы чувства Марка остыли, мысли заледенели, страхи канули в бездну, память притупилась, тревоги ушли. Он лежал, перемазанный ее слизью, равнодушный, холодный, апатичный.

Солнце подобралось к горизонту. Медные лучи золотили море, невозмутимое и равнодушное ко всему бренному. Безветрие словно лишило остров дыхания. Тишина раздулась куполом медузы и поглотила мир.

Марк сидел на палубе, привалившись спиной к стене рубки, и разглядывал свои руки. Бархатистая гладкая кожа отливала едва заметным перламутром и пахла морем и устрицами. Он чувствовал себя обновленным, сильным, несокрушимым и… отрешенным. Память выцвела, эмоции высохли, душа очерствела. Мир потерял смысл, да и жизнь потеряла смысл. Теперь он хотел только обладать Ею.

Послышались скрип металла и шаркающие шаги – по трапу поднимался дед. Походка его утратила твердость, лицо пожухло, прежний колючий блеск в глазах померк. Он весь скукожился, но все еще бодрился. Хотя ему явно не хватало объятий женщины-устрицы.

– Сходил тут, гребешков набрал, – примирительно начал старик, взойдя на палубу. – Ты, кажется, любил их маленьким?

Марк не ответил.

– А помнишь, как мы вместе сделали воздушного змея и запускали его на утесе?

Марк снова промолчал. Дед подозрительно сощурился и спросил:

– С тобой все в порядке?

– Лучше не бывает.

– Ты это… Давай не дуйся на старика. Ну повздорили… Всяко бывает.

Марк встал, схватил деда за руку, посмотрел в его тусклые глаза и сказал:

– Я знаю, как ты добываешь жемчуг.

Он выгреб из кармана горсть жемчужин и высыпал их в широкую старческую ладонь.

– Опять ходил в мою каюту?!

– Нет. Спускался в машинное отделение.

Дед, переменившись в лице, отбросил ведро с морскими гадами и замахнулся. Жемчужины выпали из его ладони и часто застучали по истертым половицам палубы.

– Сучонок!

Он попытался ударить внука, но Марк без труда перехватил его руку и намертво сжал ее:

– Слушай сюда. Я не уеду, нравится тебе это или нет. Хочешь – проваливай, хочешь – оставайся. Мне все равно. Но эта тварь внизу теперь моя!

Отпихнув деда, он пошел к машинному отделению.

Его догнал надрывный вопль:

– А-а-а-а!

Не успел Марк обернуться, как дед прыгнул ему на спину и крепкой рукой оплел его шею, зажав ее в сгибе локтя. Он закрутился, пробуя сбросить старика, но тот вцепился в него, точно спрут, не давая ни шанса. Отрезанный от воздуха, Марк засипел. Перед глазами расплывались темные круги. В ушах звенело. Тело наливалось слабостью. Он оступился, потерял равновесие и рухнул на спину. Дед крякнул – руки расцепились.

Резкий вдох обжег легкие Марка. Пошатываясь, он быстро поднялся и приготовился бить.

Дед распростерся на груде металла, срезанного в машинном отделении. Он тихо простонал:

– Она моя! – И попытался встать, опираясь на руки. Из его спины вылез окровавленный штырь. Не удержавшись, старик завалился на бок и замер.

Марк смотрел на растекшееся красное пятно на кофте деда, на рубиновые капли, что срывались с намокшей ткани, и, держась рукой за саднящее горло, выдавил:

– Сволочь.

* * *

Графитовые линии плавно ложились на бумагу, складываясь в мальчика с вьющимися волосами. Он сидел на краю раковины гигантского моллюска, и женщина-устрица гладила его по голове. Вокруг поднимались округлые своды пещеры, а их отражения рябили в тонком зеркале воды.

Хлопнула дверь, зачастили шаги. Глеб оторвал карандаш от бумаги и посмотрел на лестницу. Марк спустился на нижнюю палубу с полными ведрами угля. Он поставил их у печи, открыл топочную дверцу и закинул в пылающее жерло пару лопат антрацитовых камней. После снял тулуп и зашел на камбуз.

– Чай будешь? – предложил Марк из-за стены.

– Давай, – ответил Глеб. – Как там наверху?

– Штормит.

– Черт! – раздосадованно буркнул старик.