Самец причесанный

– Не знала, что ты поешь! – сказала трибун, присаживаясь. – В Роме ты мог получать за это деньги.

– Это согласуется с достоинством сенатора? – спросил я.

– Не знаю! – пожала плечами трибун. – Вернемся в Рому, спросим у Флавии. Она у нас цензор. Возможно, запретит. Так что пой, пока мы здесь!

Я захохотал, она поддержала. Виталия и «кошки» присоединились.

– О чем эта песня? – спросила Валерия, отсмеявшись. – Вроде латынь, но не совсем понятно.

– Это итальянский язык, возникший на основе латинского в моем мире. Песня о любимой, которая стала для мужчины солнцем.

– Муж зовет меня «sole»! – похвасталась Виталия. – Это красивее, чем просто «sol».[24]

– Он прав! – согласилась трибун. – За такой, как ты, стоило идти в Балгас.

«Кошки» у костра довольно заулыбались.

– Здесь, – Валерия повела рукой, – собралась вся когорта. Даже я не удержалась. Спой еще, сенатор!

И я спел. «Аве, Мария!», «Санта Лючия» и другие хиты – все, что вспомнил. Это мало походило на концерт «звезды», прибывшей в провинцию с очередным чесом. Не было ужимок, возгласов: «Ручки! Где ваши ручки?!», воплей поклонниц и криков «Браво!». Солдат пел для своих товарищей, и они ему хлопали – просто и от души. Когда репертуар иссяк, я поклонился публике, поднял с земли Виту, и мы направились к себе.

У палатки нас встретила Сани. Лионы не было, и я догадался, что она перебралась в другую палатку. Вот и славно. Взяв у Виты Гая, кварта укоризненно заметила, что ребенок мокрый, и ловко сменила пеленку. Разбуженный сын захныкал.

– Покорми его, госпожа! – велела Сани. – Он проголодался.

Вита безропотно подчинилась. Я сидел рядом и смотрел, как любимая кормит сына. Ужин не затянулся. Гай выплюнул сосок и затих. Сани взяла ребенка и шмыгнула в палатку.

– Боится, что заберу, – сказала Вита. – Она ревнует Гая даже ко мне.

– Странно, – сказал я. – Ей нравятся хвостики, а у Гая его нет.

Вита прыснула и устроила голову на моем плече.

– Я так счастлива! – сказала тихо. – Мы уцелели. У меня есть ты, Гай и Сани.

Я чмокнул ее в макушку. Она обняла меня, и мы поцеловались: раз, другой… От нее вкусно пахло молоком.

– Мне еще нельзя, – шепнула Вита, отстраняясь, – но ты, если хочешь, можешь взять Сани.

– Нет уж! – ответил я. – С вами только начни! Мигом потащите к нотариусу!

Она засмеялась, и мы полезли в палатку. Сани шевельнулась, ожидая, что мы заберем Гая, но мы повалились на свои войлоки, и она успокоилась. Мы обнялись, как некогда на пути в Рому, и уснули.

Глава 14

Валерия, трибун претория. Встревоженная

Амага прискакала на подходе к Малакке и стала выкликать Игрра. Он подъехал, переговорил с сармой и направился ко мне.

– Плохая новость, трибун! – сказал, приблизившись. – Малакка в осаде. Там тысячи сарм.

– Ты уверен? – нахмурилась я. – Амага ничего не путает? Вдруг это гуртовщики пригнали овец, а она не разглядела?

– Спроси сама! – предложил Игрр.

– Привал! – скомандовала я. – Центурионы – ко мне!

Дежурные принесли и расстелили на сухой траве палатку. Подали воды и вина. Мы расселись, Игрр привел Амагу. Сарма проигнорировала палатку и устроилась прямо на земле, поджав под себя ноги.

– Пусть говорит! – велела я Игрру. Сарма подчиняется только его приказам. Он сделал ей знак.

– Сарм у города тридцать раз по сто, – сказала Амага, – может, больше. Они то отъезжают, то приезжают.

– Как ты считала? – спросила я.

– Подъехала… – Амага пожала плечами. – Я же сарма, меня не тронут. Спросила, нужны ли им воины, у меня пятьдесят всадниц. Нам велели убираться: своих достаточно. Перед тем как уйти, я проехала по стойбищу и рассмотрела. Там три орды: Красная, Синяя и Белая. У палаток их значки. Они говорят, что пришли мстить за смерть вождей. Их убил муштарим, которого прислали рома. Он! – Сарма указала на Игрра.

– У них есть лестницы?

– В Степи их негде взять, – покачала головой Амага. – Сармы ими не пользуются. Везти далеко, нужны повозки. Сармы бросают веревки с крюками и лезут по ним на стены. Но здесь так не будет. У них есть горючее масло. Я слышала: они собрались облить им ворота и сжечь.

Я выругалась. Если не поспеет помощь, Малакке конец. Ее гарнизон составляет всего центурию, плюс полсотни вигилов. Защитить стены они худо-бедно смогут, но отбросить врага от ворот… Город не готовился к войне, ее не ждали. По негласному соглашению сармы Малакку не трогали. Здесь они сбывали свои товары и закупали наши. Помыслить было нельзя, что Малакку осадят. Прежняя Мада этого не позволила бы. Но в Степи сейчас нет власти…

– Что будем делать? – спросила я центурионов.

– Надо помочь! – сказала Ирида. – Кроме нас некому!

Центурионы закивали. Я и сама знала, что надо. Если узнают, что мы, зная об осаде, прошли мимо, мне не поздоровится. Но это с одной стороны. А с другой…

– Нас всего пятьсот, – сказала я. – Сарм – три тысячи. Справимся?