Самодержавие на переломе. 1894 год в истории династии

Дневниковая запись от 8 октября выдержана уже в иной тональности: «Сегодняшний бюллетень, – отмечал Султанов, – как будто дает маленький луч надежды: все же конец не так еще скоро!»[158]. Эта запись выглядит тем более странной, что она стала реакцией на бюллетень, в котором говорилось, что предыдущую ночь император «почти» не спал, а отек ног «несколько увеличился». Возможно, архитектора успокоило двойное акцентирование стабильности общего состояния – во-первых, сердечной деятельности, хотя и на фоне слабости, но не прогрессировавшей; во-вторых, констатировалось отсутствие негативных изменений: «В общем, положение то же». Не исключено и то, что Султанова обнадежило возвращение Лейдена на первое место в перечне подписавших бюллетень [159].

Хотя допустима и другая версия: архитектора так воодушевил не вчерашний вечерний бюллетень, а бюллетень, выпущенный в девятом часу вечера 8 октября. Этот совсем свежий бюллетень действительно успокаивал. В нем сообщалось, что за минувший день Александр III «немного почивал», «состояние сил и сердечной деятельности» не изменилось, а отеки ног не увеличились[160]. 8 октября Султанов был в Москве, а на следующий день – уже в Петербурге, и он мог прочитать новый бюллетень на Николаевском вокзале перед посадкой в поезд.

Вообще в эти дни специальные поездки к местам оперативного размещения бюллетеней из Ливадии стали непременным пунктом распорядка дня архитектора. Так, например, 9 октября Султанов записал в дневнике, что «перед сном» вместе со своей женой Е. П. Летковой-Султановой специально ездил к думской башне, чтобы прочитать свежий вечерний бюллетень, но его не было – по-прежнему висел бюллетень суточной давности (тот самый, с которым он мог ознакомиться прошлым вечером на Николаевском вокзале в Москве), и супруги «несолоно хлебавши вернулись домой»[161]. Не исключено, что такая проволочка с информированием столичных жителей была вызвана просто тем, что это был воскресный день.

Между тем в самой Ливадии вечером 9 октября бюллетень был подготовлен. В нем говорилось, что за время с субботнего вечера Александр III «спал немного больше», а самочувствие с аппетитом стали у него «несколько лучше»[162]. Этот бюллетень был расклеен в Петербурге либо поздним вечером в воскресенье, либо ночью или ранним утром в понедельник. Султанов узнал о нем дома, видимо, с чьих-то слов: «Проснулся радостно, – зафиксировал он в дневнике свое настроение, – в бюллетене светился крохотный луч надежды. Господи, сотвори чудо! Услышь мольбы России!» [163].

Если не вдаваться в подробности протекания болезни Александра III, отталкиваясь от сообщений лиц, находившихся рядом с ним в Ливадии, а руководствоваться исключительно сухими строчками официальных бюллетеней, которые только и доходили до общества и, соответственно, формировали его настроения, то на предсмертной неделе у императора наступила ремиссия.

В понедельник у него несколько улучшился сон, но аппетит стал «несколько меньше»[164]. Утром во вторник пришла информация, что к зафиксированной накануне клинической картине прибавилась неприятность: «несколько» возросла отечность ног, к вечеру были зафиксированы спазмы, правда, «легкие», зато улучшился аппетит[165]. В среду днем сонливость исчезла, а общее самочувствие и аппетит стали «лучше», хотя и «отек ног несколько увеличился»[166]. «Бюллетени стали получше, – с явным облегчением вздыхал в среду 12 октября в дневнике Султанов, – и на душе – посветлее; воскресла надежда»[167].

В четверг 13 октября, за неделю до кончины, ремиссия усилилась: сохранились вчерашние самочувствие и аппетит, не наблюдалось сонливости и спазмов, не увеличивались отеки ног[168]. На следующий день отечность «несколько» возросла, а также появилась «некоторая слабость», но сохранился хороший аппетит, спазмов и сонливости не наблюдалось[169]. В субботу слабость исчезла, «отеки не увеличились», аппетит производил хорошее впечатление, и вообще самочувствие выглядело «лучше вчерашнего». В вечернем бюллетене неожиданно появился еще один пункт, не отмечавшийся в бюллетенях с 11 октября, – работа сердца. Причем этот пункт подавался тоже в положительном свете: «Деятельность сердца несколько удовлетворительнее»[170]. «Отзыв врачей сегодня благоприятен», – записал в этот день в дневнике Победоносцев[171]. Похожим образом тогда же отреагировал в своем дневнике и Сергей Александрович: «Вечером докт[ора] довольны и в первый раз довольны сердцем! Господи, помилуй!»[172].