Самое необходимое

Чуть больше двух лет назад у Анни Пэнгборн появились головные боли. Не очень сильные или так по крайней мере она говорила: она так же не любила рассказывать о них, как Полли о своем артрите. Потом как-то раз, бреясь — это случилось в самом начале 1990-го, — Алан заметил, что крышечка флакона из-под «анацина-3», стоящего возле раковины в ванной комнате, валяется рядом. Он хотел завернуть крышку и... застыл на месте. Он сам брал несколько таблеток аспирина из этого флакона, содержащего двести двадцать пять капсул, в конце прошлой недели. Тогда он был почти полным. Сейчас — почти пустым. Он стер остатки крема для бритья и отправился в «Шейте сами», где работала Анни с тех пор, как Полли Чалмерз открыла ателье и магазинчик. Он пригласил жену на чашку кофе и... пару вопросов. Спросил ее про аспирин. Он помнил, что чуть-чуть испугался (только чуть-чуть, печально согласился внутренний голос), но только чуть-чуть, потому что никто не принимает сто девяносто капсул аспирина за одну неделю; никто. Анни сказала ему, чтобы он не валял дурака. Она объяснила, что вытирала столик возле раковины и перевернула флакон. Крышка была неплотно завинчена, и почти все капсулки высыпались в раковину, намокли, стали таять, и она выбросила их.

Так она сказала.

Но он был полицейским, и даже когда кончалось дежурство, не мог избавиться от механической привычки наблюдать за всем. Он не мог выключить детектор лжи. Если вы следите за людьми, когда они отвечают на ваши вопросы, действительно следите за ними, вы почти всегда знаете, когда они лгут. Алан однажды допрашивал человека, который выдавал себя, когда лгал, тем, что ковырял ногтем в передних зубах. Ложь выдавал его рот; казалось, само тело жаждет высказать правду. Поэтому он протянул руку через столик, за которым они сидели в закусочной «У Нэнси», взял Анни за руку и попросил ее сказать правду. И когда после некоторого колебания она сказала ему, что да, головные боли стали немножко сильнее, и да, она принимала довольно много аспирина, но нет, она не приняла все капсулы и флакон действительно опрокинулся в раковину, — он поверил ей. Он попался на самый что ни на есть старый трюк, который один жулик назвал «кинуть кость»: если ты врешь и тебя поймали на лжи, отступи и скажи половину правды. Если бы он следил за ней внимательней, он бы понял, что Анни с ним по-прежнему не совсем искренна. Он сумел бы заставить ее признать нечто такое, во что сам тогда почти не верил, а сейчас полагал правдой: что головные боли стали очень сильными и она принимала как минимум по двадцать таблеток аспирина в день. И если бы она признала это, он отвез бы ее в Бостон или Портленд в приемную невропатолога еще до конца той недели. Но она была его женой, а в те дни он был менее наблюдательным, когда кончалось его дежурство.

Он успокоил себя, записав ее на прием к Рею Ван Аллену, и она пошла на прием. Рей ничего не обнаружил, и Алан никогда не винил его за это. Рей проверил все обычные рефлексы, заглядывал ей в глаза надежным офтальмоскопом, проверил, не двоится ли зрение, и отправил ее в оксфордскую клинику — на рентген. Однако он не назначил сканирование мозга, а когда Анни сказала, что боли прошли, Рей поверил ей и, как считал Алан, тогда был прав. Алан знал, что доктора так же чувствительны к телесному языку лжи, как полицейские. Пациенты же ничуть не меньше расположены к вранью, чем подследственные, и мотив у них один и тот же: обыкновенный страх. Когда Рей видел Анни, он был «на дежурстве». И вполне возможно, что в промежутке между тем, когда Алан сделал свое открытие и когда Анни отправилась на прием к доктору Ван Аллену, боли прошли. Скорее всего прошли. Рей говорил Алану позже в долгом разговоре за стаканом бренди у себя дома, в Касл-Вью, что в случаях, когда опухоли расположены в верхней части мозга, нередко случается, что симптомы появляются и исчезают. «Обычно при верхних опухолях бывают припадки, — сказал он Алану, — и если бы с ней случился припадок, может быть...» — и пожал плечами. Да... Может быть. И очень может быть, что человек по имени Тад Бомонт[6] явился невольным соучастником смерти его жены и сына, но Алан в глубине души в это не верил.