Самое ужасное путешествие

Мы путешествовали во имя Науки. Три маленьких эмбриона с мыса Крозир, мешок ископаемых останков с острова Бакли и масса других материалов, менее сенсационных, но собранных по крупицам с таким же тщанием в темноту и мороз, в ветер и снег – вот была цель, к которой мы стремились; чтобы человечество узнало чуть больше и руководствовалось знаниями, а не домыслами.

Были среди нас и честолюбцы; некоторые хотели денег или славы; одни надеялись возвыситься в науке, другие – получить звонкий титул. Почему бы и нет? Но были и такие, кто деньги и славу ни в грош не ставили. Вряд ли Уилсон огорчился, узнав, что Амундсен достиг полюса на несколько дней раньше его, а если огорчился, то ненадолго. Пеннелл, получи он дворянство, умер бы со скуки. Лилли, Боуэрс, Пристли, Дебенем, Аткинсон и многие другие – тоже.

Но между классом людей, покидающих родные пределы для такой работы, и властями предержащими, которые распоряжаются на родине их материалами, нет особой приязни. Помню разговор в доме, происходивший в последнюю, плохую, зиму. Мои спутники горячо доказывали, что профессионально много потеряли от путешествия на Юг, что они отстали от текущей работы, лишились шансов выдвинуться и т. д. В этом есть доля правды. Заговорили и о публикации результатов, о том, кто как это себе представляет. «А» сказал, что не намерен публиковать свою работу, чтобы его не осмеяли в таком-то учреждении такой-то и такой-то. «Б» его поддержал – он не хочет отдавать свой научный труд в музей, где его похоронят на полках и никто никогда не увидит; «В» же заявил, что опубликует свои результаты в научных изданиях. Я думаю, у кабинетных ученых, в чьи руки могли бы попасть добытые нами с таким трудом коллекции и результаты исследований, в ту ночь горели уши.

Тогда подобные разговоры вызывали у меня некоторое раздражение. Эти люди, казалось мне, должны считать себя счастливцами уже хотя бы потому, что вообще попали на Юг; ведь тысячи других мечтают оказаться на их месте. Но теперь я многое понял. Наука – великая вещь, если ради нее предпринимаешь зимнее путешествие и не жалеешь об этом. Но, вероятно, ее величие еще больше, чем я себе представляю. Иначе как могли бы те, кто соприкоснулся с некоторыми деятелями науки, продолжать следовать по ее стезе?

Зимнее путешествие

Ах, достижимого всегда нам будет мало,

Иначе для чего же Небеса?

Р. Браунинг

¹ В экспедиции Р. Скотта использовалась специальная походная кухня довольно сложного устройства, состоящая, помимо примуса, из внутреннего котла и внешнего резервуара. При приготовлении пищи, пока закипал внутренний котел, во внешнем резервуаре таял снег или лед. Таким образом достигалась экономия топлива и повышался коэффициент полезного действия походной кухни. Сходные образцы ранее использовались в экспедициях Ф. Нансена и некоторых других.

Вылазка за яйцами пингвина. Кошмарный путь на мыс Крозир. Мы на месте. Постройка дома. Проблема керосина. Гнездовье. Яйца пингвина у нас. Тяготы обратного пути. Отчет профессора

В упомянутом в списке «ламповом ящике» находились: ворваньевая лампа, спиртовая лампа, лампа со свечой для использования в палатке, ворваньевая печь, выводная труба. В последний момент лыжи с палками решили оставить. Таким образом, общий вес груза составил на троих 395 килограмм, которые предстояло тащить на себе.

Багаж не умещался на четырехметровых санях, пришлось взять двое по 3 метра и привязать одни к другим. Так было легче упаковать вещи и управлять санями, но зато почти в два раза увеличивалась трущаяся поверхность.

22 июня. День зимнего солнцестояния.[88]

Ночь, сильный мороз; небо ясное, темно-синее, почти черное; звезды – стальные точки; ледники отливают серебром. Снег поскрипывает под ногами. Слышен треск льда – значит, температура падает; в приливной трещине урчит прибывающая вода. А надо всем волна за волной, складка за складкой разворачивается занавес полярного сияния. У нас на глазах он гаснет, потом вдруг вспыхивает длинный луч с пурпурно-золотым хвостом и устремляется к зениту, изгибаясь по пути дугой бледно-зеленого и бледно-оранжевого цвета. И снова появляется занавес и вдали распадается на длинные лучи, словно прожекторы светят из-за курящегося кратера Эребуса. Они опять складываются в волшебный занавес:

На времени станке я тку
Одежды Богу моему…

Внутри хижины бурное веселье. А почему бы не веселиться, если сегодня солнце поворачивается, чтобы возвратиться к нам? Такой день бывает только раз в году.