Самое ужасное путешествие

Их голоса доносились с невидимого нам морского льда, от которого нас отделяла, наверное, полтора километра ледяного хаоса; отраженные скалами, повторенные эхом, они манили нас, беспомощных, туда, на лед. Мы жадно вслушивались, но понимали, что должны вернуться, ибо слабые проблески полуденного света быстро меркли, а о том, чтобы остаться здесь в полной темноте, было страшно и подумать. Мы пошли обратно по своим следам, и почти сразу же я споткнулся и полетел вниз по склону в трещину. На мое счастье, Бёрди и Билл удержались на ногах и помогли мне выкарабкаться. Следы были еле видны и вскоре начали теряться. Второго такого следопыта, как Бёрди, я не знаю, и время от времени он находил отпечатки наших ног. Но в конце концов даже он сбился с пути, и мы пошли вперед просто наугад. Правда, потом следы снова появились, но к этому времени самая тяжкая часть пути уже осталась позади. И все же мы были счастливы вновь увидеть свою палатку.

На следующий день (четверг, 20 июня) мы в три часа утра уже были около хижины и, невзирая на ветер, преследовавший нас весь день, уложили заменявший нам крышу брезент. Растягивая его над вторыми санями, поставленными вертикально посреди помещения, закрепляя снежными глыбами, мы и не подозревали, сколько неприятностей он нам готовит. Наветренный (южный) скат крыши мы дотянули до самой земли, прочно привязали к скалам, а уж только потом завалили снегом. Края брезента, свисавшие с трех других сторон сантиметров на 50 самое меньшее, мы также надежно закрепили через каждые полметра тросовым талрепом. С дверью возникли трудности, и временно мы оставили кусок ткани висеть в каменном проеме типа портика. Всю постройку снизу доверху обложили глыбами слежавшегося снега, но не смогли заткнуть щели между ними – не было рыхлого снега. И тем не менее нам казалось, что никакие силы не сорвут нашу крышу. Последующие события показали, что мы были правы.

Трудная это была работа – с трех часов утра, без завтрака, на ветру. Но в наши планы входило обязательно посетить в этот день их императорские величества; мы вернулись в палатку, поели и с первыми проблесками дневного света отправились наносить визит.

Теперь мы знали об этом участке сжатия льдов кое-что, чего не знали накануне; например, что со времен «Дисковери» он сильно изменился, возможно, стал больше. Кстати, это подтвердилось впоследствии фотографиями, из которых видно, что валы выдаются в море на километр дальше, чем 10 годами раньше. Поняли мы также, что если по примеру вчерашнего дня поднимемся на хребет в том единственном месте, где ледяные утесы выходят на уровень Барьера, то не попадем к гнездовьям и не выйдем под утесы, откуда прежде попадали на пингвиний пляж. Оставалось одно: перебраться через ледяной утес. И мы решили перебираться. Мне это не улыбалось – высота около 60 метров, кругом тьма, ничего не видно. Правда, на обратном пути накануне мы заметили в одном месте разрыв среди скал и сползающий с него снежный надув. А вдруг нам удастся по нему спуститься!

Итак, впрягшись в сани – Билл впереди на длинной постромке, Бёрди и я позади, – мы спустились по склону, который внизу упирается в утес, что нам, конечно, не видно. Пересекли несколько мелких трещин – наш проем должен быть где-то поблизости. Дважды мы подползали к краю утеса, но нет, выход не здесь; и наконец нашли склон, даже спустились по нему без особых трудностей и оказались там, где хотели: между наземными скалами и ледяными валами.

Как мы лазали среди валов, и представить себе трудно. Сначала все было, как накануне: мы взбирались на гребни, помогая друг другу, съезжали по склонам, проваливались в трещины и всяческие ямы, выбирались из них, но все же потихоньку продвигались вперед под утесами, которые, чем ближе к обрывистому выступу черной лавы – самому мысу Крозир, тем выше становились. Мы пробирались по острому, как бритва, гребню снежного хребта, балансируя и хватаясь за сани, чтобы не потерять равновесия: справа – глубокий обрыв с трещинами на дне, слева – тоже обрыв в трещинах, не такой глубокий. Мы ползли вперед даже не в полумраке, а почти в полной темноте, нервы наши были напряжены до предела. Под конец мы одолели несколько трещиноватых склонов и в результате, пройдя под скалой, попали на морену, где нам пришлось оставить сани.