Самое ужасное путешествие

Это было неприятно, но не страшно. После пурги на подветренной стороне хижины и скал, под которыми она стоит, останется рыхлый снег. Им-то мы и воспользуемся, чтобы получше изолировать наш дом от превратностей погоды. С большим трудом разожгли мы ворваньевую печь, но, разгоревшись, она выплюнула кусок кипящего жира прямо в глаз Биллу. Всю ночь он пролежал без сна, не в силах сдержать стоны; впоследствии он говорил нам, что опасался вообще потерять глаз. Кое-как сварили еду, и Бёрди еще некоторое время топил печь, но это жилище, как ни старайся, было не нагреть. Я вышел наружу, натянул зеленый брезент, служивший крышей, на дверь, до самых камней, подоткнул его под них и навалил сверху побольше снега. Задувать стало гораздо меньше.

В жизни на удивление часто глупцы и святые ведут себя одинаково, и я никак не могу решить, кем были мы в это зимнее путешествие. Ни разу никто не произнес ни одного сердитого слова; однажды только я услышал нетерпеливые нотки в голосе Билла (в тот самый день, когда я никак не мог втащить его с пингвиньего гнездовья на скалу); никто не жаловался, если не считать невольной жалобой стоны Билла, но ведь на его месте иной бы взвыл. «Я полагаю, что хуже, чем вчера, уже не будет», – для Билла это было очень сильно сказано. «Я ненадолго вышел из строя», – написал он в отчете Скотту. Наше путешествие было испытанием на выносливость при совершенно уникальных обстоятельствах, и эти два человека, несшие на своих плечах все бремя ответственности – я-то ведь не отвечал ни за что, – проявляли неизменно то единственное качество, которое является верным залогом успеха: самообладание.

Необходимо отметить общее впечатление от описаний автора. Он не преувеличивает перенесенных трудностей, но в то же время четко прослеживаются особенности восприятия новичка, который не всегда правильно действует в сложившейся обстановке. В первую очередь это относится к обращению со спальным мешком, которого автор не уберег от влаги и таким образом лишился нормальных условий для сна. Но в целом на фоне трудностей отчетливо проявляется высокий уровень человеческих отношений, который позднее подвергают сомнению в своих работах Д. Томсон и Р. Хантфорд.

На следующий день, то есть 21 июля, мы прежде всего бросились затыкать щели между твердыми снежными глыбами свежевыпавшим снегом. Увы, его оказалось до слез мало, но все же по окончании операции в стенах не осталось щелей. Чтобы защитить крышу от порывов ветра, вырубили и наложили на брезент несколько плоских слежавшихся глыб снега, прижав его таким образом к несущей балке, в роли которой выступали сани. Кроме того, мы перенесли палатку к двери иглу. Теперь оба наши жилища стояли на высоте 250 метров на склоне Террора, под защитой скальных отрогов. Здесь гора за нашей спиной обрывается к Барьеру, откуда несутся метели. Склон перед нами, уходивший на километр или больше вниз к ледяным утесам, был так чисто выметен ветрами, что для ходьбы по нему приходилось надевать кошки. Палатка в основном находилась под защитой иглу, только ее верхушка возвышалась над крышей, да сбоку выступал край.

В эту ночь мы перенесли основную часть снаряжения в палатку и растопили печь. Я всегда испытывал к ней недоверие: опасался, что она может вспыхнуть и поджечь палатку. Но она горела ярким пламенем и давала много тепла, которое удерживалось благодаря внутренней палатке.

Если не думать о режиме, который мы все равно никогда не соблюдали, было совершенно безразлично, начинать ли размораживать спальные мешки в 4 часа утра или в 4 часа дня. Мне кажется, в ту пятницу мы легли спать днем, оставив в палатке финнеско, львиную долю припасов провизии, мешок Боуэрса с личными вещами и множество других предметов. Скорее всего мы оставили там и ворваньевую печь, потому что наивно было даже пытаться нагреть иглу. Брезентовый пол от палатки лежал в доме, под спальными мешками.

«Все пойдет на лад», – сказал Билл. Собственно говоря, у нас были основания благодарить судьбу. Вряд ли кто-нибудь сумел бы построить лучшую хижину из затвердевшего снега и камней; постепенно мы улучшим ее теплоизоляцию. Ворваньевая печь на ходу, топливо для нее припасено; мы нашли дорогу к пингвинам, у нас есть три целых яйца, правда замороженных (те два, что находились в моей рукавице, разбились, когда я, ничего без очков не видя, упал). А кроме того, сумеречный свет, испускаемый солнцем из-за горизонта, с каждым днем держится все дольше.