Самое ужасное путешествие

Сегодня утром во время очередной выходки Кристофера с саней сорвался одометр. «После завтрака я забрал одометр в палатку, – пишет Боуэрс, – и сделал для него свободную оплетку из сыромятных ремней. Сегодня, благодаря ледяным кристаллам в воздухе, возникли изумительные по красоте ложные солнца. Гало 22° (то есть на расстоянии 22° от солнца) с четырьмя ложными солнцами в цветах радуги окружало солнечный диск. Это гало было охвачено другим, воспроизводящим весь спектр цветов радуги. Над солнцем две дуги касались дуг гало, а с каждой стороны слабо проступали дуги двух больших кругов. В самом низу куполообразное белое сияние с увеличенным ложным солнцем посередине спорило яркостью с самим солнцем. Прекрасный пример весьма распространенных здесь оптических явлений». И днем позже: «Мы видели перевернутый мираж: шагавшая впереди нас партия отражалась чуть выше в небе вверх ногами».

В последующие три дня мы делали положенные 20 километров, чаще всего даже не прилагая для этого чрезмерных усилий. Только вот бедняга Джию был совсем плох и останавливался каждые несколько сот метров. Партия, шедшая с этими клячами, сильно смахивала на похоронную процессию, и ее участникам Аткинсону, Райту и Кэохэйну приходилось труднее, чем большинству из нас; только бесконечным терпением и заботливостью они могли сподвигнуть бедных лошадок продолжать путь. Кстати, на марше их носы обрастали сосульками, и Чайнамен пользовался ветрозащитной курткой Райта как носовым платком. Утром 21 ноября во время последнего перехода мы заметили впереди большой гурий; около него находилась вся моторная партия в составе лейтенанта Эванса, Дэя, Лэшли и Хупера. Близ гурия, поставленного на широте 80°32' и названного нами горой Хупер, мы оставили Верхний барьерный склад. В него заложили три высотных набора провианта, а также на всякий случай два ящика галет и два ящика керосина, иными словами, три недельных рациона для трех партий, которым предстояло подниматься на ледник Бирдмора. По плану, на этих рационах они должны были вернуться с 80°32', ю. ш. на склад Одной тонны. А пока мы все – шестнадцать человек с палатками и тринадцатью санями, десять пони и двадцать три собаки – переночевали 5-ю километрами дальше.

Моторная партия, тащившая сани за собой, пришла шесть дней назад, и наше непредвиденно долгое отсутствие уже беспокоило людей. Они были голодны, очень голодны, сообщили они нам; Дэй, и всегда-то худой и длинный, походил на привидение. Несколько оставшихся в нашей палатке от ужина галет они приняли с благодарностью. А нам, управлявшим собаками или лошадьми, пока что вполне хватало барьерного рациона.

Мы шли уже три недели, проделали за это время 307 километров и очень хорошо представляли себе, на что способны пони. Эти клячи с честью выдержали испытание: «Мы надеемся, что Джию хватит еще на три дня; после этого его в любом случае прикончат и скормят собакам. Забавно, что Мирз ждет не дождется возможности досыта накормить своих животных. Он этого ждал со дня на день. С другой стороны, Аткинсон и Отс одержимы идеей довести беднягу дальше того места, где Шеклтон убил свою первую лошадь. Вести о Чайнамене очень благоприятны. Теперь как будто есть надежда, что лошади в самом деле исполнят то, что от них ожидается»[11]. С начала и до конца самым сильным из наших пони был спасенный со льдины Нобби, и вез он на 22 килограмма больше, чем другие лошади. Это красивое спокойное животное явно по ошибке считалось пони. Да и не только он – еще несколько наших лошадей были слишком крупны для этой породы. Кристофер, конечно, похудел больше остальных, но в общем все потеряли много веса, хотя овса и жмыха получали вдоволь. Боуэрс писал о своем пони: