Самое ужасное путешествие

«Мой подопечный, Виктор, привык ходить впереди, как его напарник в прошлом сезоне. Он не знает усталости, послушен, как овечка. Даже не верится, что какой-нибудь месяц назад я так мучился с упрямцем, ведь запрягать Виктора приходилось вчетвером, а двое изо всех сил удерживали его, чтобы он, уже в упряжи, не умчался прочь. Еще в начале похода он был почти неуправляем и при первой возможности бросался вскачь просто по живости характера. Но за три недели однообразие Барьера несколько охладило его пыл, и сейчас я люблю его больше, чем когда-либо. Как все остальные пони, он утратил округлость форм, сейчас он длинноногий, угловатый, уродливый, какими бывают лошади, но я его ни на кого не променял бы».

Кормили лошадей на привалах во время ленча и ужина их погонщики, а на ночлегах, за четыре часа до выхода, Отс и Боуэрс. Некоторые усвоили вредную привычку сбрасывать с морды торбу, одни – как только ее надевали, другие же – при попытках добраться до корма на дне мешка. Пришлось привязывать торбы к стойлам. «Виктор, – замечает Боуэрс, – вчера схватил зубами привязь и сжевал ее. И вовсе не от голода – даже сейчас он не доедает свою порцию до конца».

По первоначальному замыслу предполагалось, что Дэй и Хупер с широты 80°30' повернут назад, но сейчас их четверку оставили еще на несколько дней – пусть с легконагруженными санями идут впереди и прокладывают путь для остальных.

Погода улучшилась, часто светило солнце, после склада Одной тонны мне запомнился только один день с температурой ниже – 29 °C. Случалось, конечно, что на каких-то переходах пони вязли, но мы их отнюдь не перетруждали и кормили без всяких ограничений. Мы знали, что впереди самое тяжкое испытание, но и представить себе не могли, до какой же степени тяжкое. После устройства Северного барьерного склада почти у всех пони осталось меньше чем по 250 килограмм груза, и мы надеялись относительно легко достигнуть ледника. Ведь все зависело от погоды, а погода как раз установилась прекрасная, и пони все время шли плечом к плечу. Правда, клячу из кляч Джию отвели по следу назад и вечером 24 ноября пристрелили, но ведь и он прошел на 24 километра дальше того места, где была убита первая лошадь Шеклтона. А если вспомнить, что мы сомневались, следует ли Джию вообще участвовать в походе, то нельзя не признать, что Аткинсон и Отс проявили чудеса искусства обращения с лошадьми; впрочем, главная заслуга все же принадлежит самому Джию, который исключительно благодаря высокой стойкости духа сумел протащить свое бедное тело так далеко. «Хороший уход и сытное питание в течение целого года, три недели работы при добром обращении, умеренная нагрузка и достаточный корм, а в завершение – безболезненный конец. Если кто назовет это жестокостью, то я с ним не соглашусь, или же я не понимаю, что такое жестокость, – записал Боуэрс в дневнике. И далее: «Отражение полуночного солнца от снега обжигает мне лицо и губы. Перед сном я мажу их ореховым маслом – помогает. Светозащитные очки полностью предохраняют от повторных приступов снежной слепоты. Капитан Скотт уверяет, что сквозь них мне все видится в розовом свете».