Самое ужасное путешествие

Мало что известно о брачной жизни тюленей, но мне она представляется нелегкой. Кажется, 26 октября Аткинсон нашел примерно двухнедельный зародыш тюленя – то есть находившийся на очень интересной стадии развития, – и мы его заспиртовали вместе с другими находками, но все они пролежали до этого так долго, что утратили какую бы то ни было ценность для науки. По-моему, размеры новорожденных детенышей тюленя сильно колеблются. И конечно, разные матери по-разному относятся к своим детям. Одни при нашем приближении начинают сильно волноваться, другие вообще безразличны к непрошеным гостям, третьи обращаются в бегство, бросая малыша одного или на попечение другой мамаши. Иногда самки настолько неосмотрительны, что могут улечься на своего малыша или перекатиться через него.

Как-то раз я погнал взрослого самца на тюлениху с детенышем. Завидев самца, мать опрометью кинулась на него, страшно встревоженная, с открытой пастью, из которой вырывался рев. Самец защищался как только мог, но решительно не желал переходить в наступление. Детеныш же в силу своих способностей подражал матери.

Аткинсон и Дмитрий повезли запасы корма для мулов и собачьи галеты в пункт, находящийся в 19 километрах к югу от Углового лагеря. Они вышли 14 октября с двумя собачьими упряжками; на Барьере их встретила отвратительная поверхность – сани порой проваливались по самые перекладины и даже выше; минимальная температура в первые две ночи падала до – 39° и – 32 °C; в Угловом лагере сильная пурга – пришлось пережидать полтора дня, прежде чем в ветер и снег они смогли выйти и заложить склад. Из Углового лагеря собаки прибыли на мыс Хат 19 октября, преодолев расстояние в 48 километров. В 5 километрах от Углового лагеря три собаки Аткинсона упали в трещину, причем одна повисла на постромках. Но остальная упряжка продолжала тащить сани и вытянула провалившихся псов. Аткинсон при этом лишился шеста, которым погонял собак – он воткнул его в снег, чтобы обозначить опасное место. Но все-таки они легко отделались: двое человек с двумя собачьими упряжками совершенно беспомощны перед лицом несчастья.

Двадцать пятого октября мы с Дмитрием отправились в Угловой лагерь с провиантом для следующей закладки. Нашим двум упряжкам, везшим по 300 килограмм каждая, повезло больше, чем собакам Аткинсона: скольжение за эти несколько дней улучшилось, попадались даже совсем твердые и ровные места. «Хорошо в такую погоду снова быть под открытым небом, день оказался очень приятным», – записал я вечером. Минимальная температура ночью опустилась всего лишь до – 31 °C, во второй половине следующего дня мы уже прибыли в Угловой лагерь. Идти старались по старому следу, там, где он терялся, останавливались и искали его. «На месте мы закопали склад, дали собакам три с половиной часа отдыха и скормили им по две галеты. Забавный у них был вид: сидят и ждут еще пищи – знают, что не получили сполна причитающуюся порцию»[17].

Все вокруг нас говорило о том, что за последний год Барьер сильно подвинулся. Недаром ледяное поле у мыса Прам было испещрено торосами, перед Угловым лагерем появились по крайней мере три новые хорошо выраженные ложбины, да и сам лагерь существенно переместился, судя по нашим схемам и зарисовкам. По-моему, за год Барьер передвигается не менее чем на 800 метров.[156]