Самое ужасное путешествие

Жаль, что я не видел их пещеру, закопченные до черноты от топки ворванью стены. Те, кто ее осмотрел, возвратились с выражением почтительного удивления на лицах. Мы заложили склад на самой высокой точке бухты, пометили его флагом на бамбуковом древке, повернули к дому и начали считать сначала недели, затем дни, а под конец часы. Ранним утром 27 января мы вышли из паковых льдов. 29 января поравнялись с мысом Адэр. «Встречная волна, ветер, туман, очень трудно проводить судно, когда с носа еле различаешь корму. Затем туман поднялся, показался горизонт. Все страдают от морской болезни, в том числе большинство моряков с мыса Эванс. Чувствуем себя отвратительно»[17]. Ночью стоял густой туман, идти было трудно. В полдень (широта 69°50' ю.) частично разъяснилось, и мы увидели, что идем прямо на айсберг. К вечеру поднялся настоящий шторм, мы с трудом удерживались в койках. Старались взять восточнее, чтобы потом идти под западными ветрами. То и дело встречали айсберги, которые перемежались с гроулерами. 1 февраля на широте 64°15' ю., долготе 159°15' в. долго шли вдоль айсберга протяженностью в 38 километров. Другая его сторона, хорошо просматривавшаяся, терялась за горизонтом. На широте 62°10' ю., долготе 158°15' в. пережили «кошмарный день: с раннего утра встречный ветер, вокруг буквально столпотворения айсбергов. В 8 часов утра пришлось вклиниться между айсбергом и длинной полосой пака – иного пути не было. И тут лег плотный туман. Выходя в 9.45 утра из двери кают-компании, я едва не уперся лбом в огромный айсберг, который чуть ли не касался нашего правого борта. Тяжелая зыбь с мрачным гулом била об лед. Пересекши палубу, я сквозь туман разглядел, что и по левому борту стоит большой айсберг»[17], оторвавшийся от Барьера. За айсбергом правого борта, обогнув его, мы наткнулись на скопище таких же ледяных гор, а приятель слева, казалось, вообще не имеет конца. Мы очутились в узком проходе – между великаном с одной стороны и компанией его собратьев поменьше – с другой. Только через час с четвертью большой айсберг остался позади. Шесть часов спустя, в 4 часа пополудни, мы продолжали осторожно пробираться между ледяными горами. И это на широте, где мы вообще не ожидали встретить льды!

«Терра-Нова» – деревянный барк, построенный в 1884 году фирмой «А. Стефен и сыновья», Данди.[207] Ее водоизмещение 764 тонны брутто и 400 нетто. Размерения[208] – 56×9×6 метров. Паровые машины двойного расширения с двумя цилиндрами мощностью в 140 номинальных лошадиных сил. Порт приписки Сент-Джонс, Ньюфаундленд. По меркам судов для полярных исследований «Терра-Нова» совсем не маленький корабль, но команда у Пеннелла была меньше, чем следовало бы иметь среди айсбергов и ледяных обломков, чаще всего при большой волне и туманах, а то и в полной темноте. Несмотря на это, нас миновали многие обычные для таких плаваний опасности. Стояло лето. Путешествие оказалось сравнительно легким. Почти всю ночь сохранялся сумеречный свет, на борту было сколько угодно помощников, уголь лежал кучами. А вот возвращаясь из Антарктики поздней осенью, Пеннелл с экипажем хлебнул лиха: угля оставалось в обрез, море замерзало, гребной винт застревал во льду. Пеннелл крайне скуп на слова, и все же, рассказывая о шторме, настигшем «Терра-Нову» на пути в Новую Зеландию в марте 1912 года, он признался, что временами ему казалось, будто ветер переносит судно с одного гребня волны на другой, а ночи темные и вокруг айсберги. В те дни и не пытались сесть за стол, грызли всухомятку то, что могли удержать в руке. Был такой час, когда он не знал, что с ними будет через минуту. А окружающие, говорят, глядя на него, думали, что ему нравится все происходящее.

«Терра-Нова» после отправления телеграммы на родину должна была еще сутки оставаться в море из-за договорных обязательств перед органами печати и необходимости избежать нежелательного просачивания новостей. Кроме того, было очень важно известить родственников погибших до того, как сообщения появятся в газетах.