Самородок

Чудотворы не применяли свое смертельное оружие друг против друга — это считалось низостью, непозволительной ни при каких обстоятельствах, но по неписаным законам на удар можно (и нужно) было ответить ударом. И любой на месте Войты ответил бы Достославлену еще не отдышавшись, непроизвольно, не задумываясь. Любой — только не Войта.

Достославлен улыбался снисходительно, с презрением. И не уходил, глядя сверху вниз. От нехватки воздуха уже темнело в глазах, когда Войта наконец судорожно вдохнул — и тут же закашлялся от попавшей в горло крови. Кашель сделал боль невыносимой — и не в спине, которой Войта ударился о козлы, а в ребрах, простреливающей по кругу и парализующей любое движение.

— В следующий раз ты подумаешь, прежде чем глумиться над нашими начинаниями, — Достославлен сказал это негромко и назидательно.

Войта думал, что примирился с потерей способности к удару… Нет, не примирился — просто выбросил это из головы. И, стараясь не кашлять, не мог как следует вдохнуть и хоть что-нибудь ответить. Для энергетического удара не нужен вдох…

Он ждал, что Достославлен гордо развернется и уйдет, но тот не двигался с места, будто наслаждаясь видом поверженного противника. В сумерках все ярче светились дурацкие пуговицы на его рубашке — будто от самодовольства их хозяина. И до Войты не сразу дошло, что Достославлен стоит вовсе не для того, чтобы полюбоваться милой сердцу картиной, а всего лишь тянет время — если он вернется в трактир слишком быстро, никто не поверит, что он победил честно. В полной мере осознавая подлость Достославлена, Войта не чувствовал ненависти — только собственную неполноценность, увечность, уязвимость… Случись это на глазах у Трехпалого, тот ответил бы Достославлену вместо Войты, в этом Войта не сомневался. Но сама мысль о том, что кто-то должен его защищать, была унизительна до слез.

Нет, Достославлен был вовсе не глуп, он верно рассчитал: Войта не пойдет искать справедливости к другим чудотворам, потому что это еще хуже, чем валяться на земле, задыхаясь, боясь шевельнуться или кашлянуть, и скрести ногтями брусчатку — то ли от злости, то ли от обиды, то ли от боли.

Нужная Достославлену пауза закончилась, он еще раз победно усмехнулся и направился в трактир — первым всегда возвращается победитель. А Войта так и не мог шевельнуться, тем более сесть или встать — и никакого хваленого Глаголеном упрямства не хватало, чтобы справиться с острой болью от малейшего движения.

Прошло не меньше десяти минут с ухода Достославлена, прежде чем открылась задняя дверь и на пороге, оглядываясь и озираясь, появился Весноватый — бывший ученик Войты, обрадовавшийся его появлению. Лучше бы вышел Трехпалый! Это было бы не так обидно, не так унизительно…

Ученик присел возле Войты на корточки и попытался вытащить козлы у него из-под спины. Дурак, это удобней было бы сделать стоя… Разумеется, у него ничего не вышло.

— Магистр Воен… Вам плохо? Вы не можете встать?

— Нет, едрена мышь, мне хорошо и я тут отдыхаю… — сквозь зубы просвистел Войта и не удержался от кашля.

— У вас кровь изо рта идет, вам надо сесть. Давайте я вам помогу.

Помощь ученика была слишком бестолковой, но сидя и без козлов под спиной стало значительно легче. Весноватый же бормотал тем временем, что верит Войте, что за эти годы у него не было учителя лучше, и прочую ерунду. А заодно рассказал, что Драго Достославлен — товарищ Айды Очена и у него много влиятельных друзей в Славлене, потому все помалкивают в ответ на его выходки. И восхищаются его бездарными стихами. Это он платил за трактир, за дорогу до Храста, взносы за участие в сессии… И никто, конечно, мстить за Войту не станет.

— И если никто этого не сделает, это сделаю я! — неуверенно выдавил ученик.

— Не надо! — фыркнул Войта.

— Он негодяй, он ударил безоружного… Того, кто точно не ответит. — Видимо, Весноватый хотел придать себе уверенности. — Он думает, что ему все можно и его богатые покровители дают ему больше прав, чем другим чудотворам!

Войта тем временем отдышался и даже попробовал встать. Как раз тогда на пороге и появился Трехпалый: окинул дворик взглядом, задержав его на Войте, кивнул и направился обратно в трактир. Даже сквозь толстые стены был слышен последовавший за этим грохот стульев и визгливый крик Достославлена. Вряд ли это был энергетический удар — иначе бы Достославлен не кричал.

Весноватый вздохнул с облегчением — не придется самому вершить правосудие, — а Трехпалый снова появился в дверях.

— И все-таки ты предал чудотворов, Воен. Не так, как я думал, но все-таки предал. Можешь и дальше делать свои научные открытия, только не забывай, что они работают против Славлены, против всех нас…

— Что ты понимаешь в научных открытиях? — Войта сказал это напрасно, Трехпалый уже повернулся к нему спиной и не оглянулся.

— Ты мог бы прислать кого-нибудь, я бы отправил за тобой карету, — проворчал Глаголен, сверху увидев Войту, еле ковылявшего по лестнице. И Войта неожиданно подумал, что совсем не боялся возвращаться к Глаголену, имея вид и ощущения побитого пса.

— Спасибо, я дошел сам.