Самородок

— Немедленно ляг в постель, я пошлю за лекарем.

— В этом нет никакой нужды.

— Осел и есть осел, — проворчал Глаголен. — Ты не удосужился вытереть подбородок, а кровь изо рта — признак серьезного внутреннего повреждения, которое может быть смертельно опасным.

— Бросьте, Глаголен. Ничего серьезного.

— Можешь сам заплатить лекарю, если хочешь… — хмыкнул тот.

Когда лекарь наконец убрался, Глаголен вошел в спальню Войты, решительно сел на стул возле постели и деловито осведомился:

— Тебя тоже сочли предателем своего клана?

Войта кивнул, с трудом проглотив ком, вставший вдруг в горле.

— Я надеюсь, это не помешает тебе выступить на сессии.

Войта покачал головой:

— Не помешает.

— Я рад, что ты определил значение наших с тобой научных изысканий, перестал обманывать самого себя и принял взвешенное решение.

— Я еще не принял решения, — вспыхнул Войта, понимая, впрочем, что Глаголен прав.

— Ты принял решение. Потому что зализывать раны пришел именно сюда. И если тебе свойственно ослиное упрямство, то непоследовательности курицы я за тобой пока не замечал.

— Прекрати закладывать руки за спину! Положи руки на кафедру, если они тебе мешают. Поставь ноги вместе! Не задирай подбородок. И не смотри исподлобья.

— А как еще смотреть, если не задирать подбородок?

— Прямо смотреть. Иначе слушатели решат, что ты считаешь их врагами.

— А они мне разве друзья?

— Кроме вражды и дружбы есть и другие отношения. Или ты об этом не догадывался? А впрочем, ты не различаешь оттенков и оперируешь только крайностями.

К недоумению Войты, доклад имел шумный успех. И если поначалу его слушали с любопытством совершенно иного свойства, нежели интерес к математике, то по мере изложения материала оживлялись все больше. Войта видел, как загораются глаза слушателей, как выпрямляются спины и лица подаются вперед, слышал скрип грифелей, щелчки пальцами, вздохи изумления… Конечно, было немало и тех, кто остался равнодушен (или сделал равнодушный вид), но не большинство. И если поначалу Войта смущался, запинался и кашлял, то под конец ощутил азарт и забыл о волнении.

Вопросов задали очень много, некоторые и с подвохом, но ни разу не поинтересовались социальным статусом Войты. Некоторым он ответил чересчур резко, однако и это вызвало одобрение большинства.

Глаголен потом прятал в усах улыбку, но ему это удалось не вполне.

— Чтобы ты не очень радовался, скажу: принимать решение о докторской степени будут не те, кто слушал тебя с восторгом, а те, кто помалкивал.

— С чего вы взяли, что я очень радуюсь? — хмыкнул Войта. Он, скорей, чувствовал облегчение от того, что все наконец закончилось, нежели радость.

— Да ладно. Я не ожидал такого успеха и был уверен, что ты будешь мямлить и заикаться. А то и сбежишь, не закончив доклад. Хвала Предвечному, в этой секции было много заинтересованных слушателей.

— То есть моей заслуги в успехе вы не находите, я правильно понимаю?

— Не передергивай. Прочтение доклада не может идти в сравнение с разработанной тобой теорией, в этом твоя заслуга, а не в том, что мне удалось силком вытолкнуть тебя на кафедру и заставить прочесть доклад. Но… так и быть, я признаю, что и это тебе удалось неплохо.

На следующий день после обильных возлияний в обществе Глаголена и его кафедры Войта спустился к завтраку поздно и с сильной головной болью.

— Доброе утро, доктор Воен, — как ни в чем не бывало поприветствовал его Глаголен.

— Доброе утро, — ответил Войта и зевнул, пропустив обращение мрачуна мимо ушей.

— Я знаю, ты много о себе думаешь и не сомневаешься, что заслужил степень доктора. Но мог бы отметить и приложенные к этому мои усилия.

Только после этого Войта сообразил, как его назвал Глаголен.

— Ох… Простите, господин Глаголен. — Он согнулся в шутовском поклоне. — Право, я в растерянности… Но то, что вы сегодня явно проснулись задолго до полудня, — вот истинное усилие, за которое я буду благодарен вам много лет.

— Я просто не ложился, — ответил Глаголен с улыбкой в усах.

— Едрена мышь, Глаголен… — Войта сел за стол. — Я в самом деле доктор?

— Да. Обсуждение прошло еще вчера вечером, но узнал я об этом только сегодня. Хвала Предвечному, до принятия окончательного решения. Скажи, а ты часом не знаком с человеком по имени Достославлен?

— Я встречался с ним. А что?

— Мне бы хотелось знать, при каких обстоятельствах ты с ним встречался. И вовсе не из любопытства.

— Если не из любопытства, то я встречался с ним в трактире «Ржаная пампушка» несколько дней назад.

— В умении наживать себе врагов ты можешь сравниться только с собственным сыном, — фыркнул Глаголен. — И чем же ты так обидел господина Достославлена, что он приложил столько усилий к тому, чтобы ты не стал доктором?

— А мнение господина Достославлена учитывается Северским научным сообществом? — кашлянул Войта.

— Еще как.

— Тогда я скажу, что это на редкость глупое, презренное, подленькое и трусливое существо. И когда я предложил ему выяснить отношения, он не побоялся применить против меня удар чудотвора, за что и получил по зубам. Не от меня, к сожалению.

Глаголен сложил губы в нитку и покачал головой.