Самородок

— У меня нет слов… Это мне говорит доктор математики? Не школяр, не наемник, не пьяница из городского отребья?

— Я тогда еще не был доктором математики.

— Доктор Воен, ты болван, — пробормотал мрачун, закатив глаза к потолку. — Достославлен относится к разряду людей, умеющих без масла влезть в любое отверстие. Несмотря на то, что он чудотвор, ему благоволит даже ректор университета.

— Вот как? Тогда расскажите ректору, что Достославлен назвал мрачунов из научного сообщества старыми пердунами и в ближайшее время собирается сделать их мальчиками у себя на посылках. Кстати, он и вам кое-что передавал: вы должны дрожать в своем замке, ибо недолго вам осталось устраивать световые представления и заседать на сессиях университета.

— Увы, даже если я расскажу об этом ректору, он мне не поверит. Кстати, о световых представлениях… Через три дня состоится большой прием по случаю завершения сессии, и меня попросили показать световое представление над Лудоной. Мое согласие решило твою судьбу, без него ты бы не увидел степени доктора как своих ушей. Да, я соглашался не посоветовавшись с тобой, а потому ты волен мне отказать, поскольку просьба моя может тебя оскорбить или поставить в унизительное положение перед твоими соплеменниками. Я не подумал об этом сразу.

— Вы хотите, чтобы я зажег вам солнечные камни, что ли? — хмыкнул Войта. — Меня это не оскорбит, на мнение соплеменников мне плевать, но лучше бы это представление не было таким грандиозным, как обычно бывает в замке, потому что мои возможности не беспредельны.

— Разумеется. Надеюсь, ты делаешь это не из благодарности, а с осознанием вины за ссору с Достославленом.

— Еще одно слово, Глаголен, и я заберу свое согласие назад.

— Да, ты тоже приглашен на этот прием и присутствовать на нем должен обязательно. — Глаголен пропустил последние слова Войты мимо ушей. — Но вернемся к Достославлену. Это, по твоим словам, на редкость глупое существо имеет не так уж мало мозгов. Твою теорию объявили нежелательной для распространения и вот-вот отнесут к герметичным знаниям, это первое. Второе: решается вопрос о запрете на изучение природного магнетизма немрачунами, а мрачунам рекомендуется не вести исследований в этом направлении.

— Погодите, Глаголен… Меня обвинили в предательстве именно потому, что я, изучая природный магнетизм, обесцениваю способность чудотворов двигать магнитные камни. А в чем тогда резон мрачунов?

— Открытое исследование природного магнетизма дает в руки чудотворам знания для развития герметичного магнетизма, — пожал плечами Глаголен. — Вот такой интересный парадокс, однако Достославлену удалось убедить ректора в необходимости запрета. И научное сообщество поддержит эту идею. Мое световое представление не поможет поколебать их уверенность, это вопрос принципа.

Войта усмехнулся.

— А знаете, Глаголен, ведь это моя идея… Я к тому, что не надо приписывать Достославлену блестящий ум.

— Вот как? Ты предложил отнести теорию предельного сложения несущих к герметичной области знаний?

— Нет, я переспросил, не хотят ли чудотворы наложить запрет на изучение природного магнетизма. Я это переспросил с иронией, если вы не поняли. Достославлену идея понравилась, но я не думал, что он кинется воплощать ее в жизнь немедленно.

Глава 8

С этого дня Глаголен обращался к Войте не иначе как «доктор Воен», и серьезность этого обращения звучала высшей степенью сарказма.

Войта, разумеется, не хотел идти на прием по случаю завершения сессии и за два часа до его начала снова попытался «отвертеться» от тяжкой обязанности, заявив об этом Глаголену.

— Доктор Воен, не надо плевать в лицо научному сообществу, это плохое начало. После этого приема ты можешь никогда больше не являться в Храст, но сегодня изволь предстать перед светлыми очами ректора — он собирается надеть на тебя докторскую тогу.

— А можно уйти сразу после того, как на меня эту тогу наденут?

— Вообще-то нежелательно. Но я, так и быть, скажу, что ты готовишься к световому представлению. Если, конечно, ты не хочешь хорошенько поужинать.

— Я замечательно поужинаю в любом трактире. Я могу вообще не ужинать. Едрена мышь, Глаголен, на меня опять будут смотреть как на говорящую собаку!

— Не без этого, — ответил мрачун без тени иронии. — Тебя это смущает?

— Меня это выводит из себя.

— Прими к сведению: у меня здесь много врагов. И, не осмеливаясь выступать против меня, по крайней мере в открытую, они воспользуются возможностью уязвить меня через тебя. Замечу, что мордобой, поножовщина и прочие способы выяснять отношения, принятые в твоем кругу, здесь вызовут недоумение. Тут в цене словесные поединки и подковёрные игры.

— Я не силен в подковёрных играх.

— Зато без словесных поединков ты не можешь обойтись и минуты.

— Отчего же? Я, например, никогда не спорю с женой, — усмехнулся Войта.

— Это жена никогда с тобой не спорит. Но я рад, что отточенным на мне остроумием ты не пользуешься против женщин и детей.