Самосожжение. Книга стихов 1912-1916

Сумасшедшие, неверные, окаянные,
Двуногие, обросшие шерстию,
Думайте, думайте постоянно
О неминуемом: о втором пришествии.

Раскуривая папиросы, икая проспектами,

Задыхаясь в материях новомодного покроя,
Вы соскучились по пулеметным секторам,
По расплющенным мозгам и теплой крови.

Вы отравили мою мысль и мое существование,

И втиснули в сердце отчаяние и неверие,
Но последним уголком незагаженного сознания
Умоляю о перемене кругосветной серии.

Вы – когтями отвратительными и черствыми

Превратили мир в дьявольского именинника!
Можно легко вздохнуть только на заброшенном острове,
В деревянной келье умирающего схимника.

1914.

«Я надену колпак дурацкий…»

Я надену колпак дурацкий
И пойду колесить по Руси,
Вдыхая запах кабацкий…
Будет в пол дождь моросить.

Будут ночи сырые, как баржи,

Затерявшиеся на реке.
Так идти бы все дальше. Даже
Забыть про хлеб в узелке.

Не услышу я хохот звонкий.

Ах! Как сладок шум веток и трав,
Будут выть голодные волки,
Всю добычу свою сожрав.

И корявой и страшной дорогой

Буду дальше идти и идти…
Много радостей сладких, много
Можно в горьком блужданьи найти.

1914.

«Все забыть и запомнить одно лишь…»

Все забыть и запомнить одно лишь,
Что Архангельск не так уж далек,
Если, жизнь, ты меня обезволишь
И сломаешь, как стебелек,
Все забуду, запомнив одно лишь,
Что Архангельск не так уж далек.

По дороге узкоколейной

Я всегда до тебя доберусь.
Хорошо, что я не семейный,
Хорошо, что люблю я Русь.
По дорог узкоколейной
Я всегда до тебя доберусь.

Ну, а там пароходом не долго

И до вас, мои острова,
Не увижу тебя я, Волга,
Не вернусь я к тебе, Нева,
Ну, а там пароходом не долго
И до вас, мои острова.

И никто никогда не узнает

В чем смешное несчастье мое,
Только ветер, весла срывая,
Жалобно запоет,
И никто никогда не узнает
В чем смешное несчастье мое.

1913.

«Обезьяна сидит во мне…»

Обезьяна сидит во мне
И копается лапой своей,
Ни в родной, ни в чужой стороне
Не найдешь ни лесов, ни полей…

И мне стыдно взглянуть в глаза

Даже лгущим и наглым глазам,
Не ехидничай. Знаю сам –
Не вернется детство назад.

И свежа, и тверда печать

У высоких райских дверей.
Как гомункул буду летать
В стеклянной колбе своей.

1913.

«С расчетливым, холодным жаром…»

С расчетливым, холодным жаром
Молиться Богу, а потом –
У бедняка взять пищу даром
И лошадь пристегнуть кнутом.

И даже не вздохнуть над книгой,

Где в каждом слове Бог и боль,
И только обезьянкой прыгать,
Вертя хвостом, блестя, как моль.

О, с откровенностью жестокой

Открыта будущность уму:
Тащиться к гробу одиноким
И непонятным никому.

1913.

«На темном фоне грязных занавесок…»