Самосожжения старообрядцев (середина XVII–XIX в.)

Направленная против старообрядчества пропаганда сочеталась с многочисленными казнями и репрессиями, описаниями которых изобилуют старообрядческие источники. Церковные историки XIX – начала XX в. объясняют применение репрессивных мер безуспешностью увещеваний, приглашений для «разглагольствия» о спорных предметах веры, возрастанием необъяснимой враждебности раскольников к церковной власти. В таких условиях, утверждают они, церковь использовала находящиеся в ее власти средства «как для вразумления заблуждавшихся, так и для сохранения от заблуждения и совращения верных, но слабых своих членов». В свою очередь, видя безуспешность действий церкви, гражданская власть принимала свои меры, считая, что «враждебное отношение раскольников к церкви сопровождалось враждебным чувствами и действиями и к государству»[511]. О реальных мерах, предпринимаемых для борьбы с расколом, повествуют и старообрядческие историки. Так, симпатизирующий Петру Великому старообрядческий писатель Семен Денисов оставил яркие картины жестоких казней приверженцев «древлего благочестия». Один из карателей, действующих по указу «скипетродержавствующего всероссийского императора» Петра I, сибирский вице-губернатор Александр Соловый, подвергал тобольских старообрядцев всевозможным мукам: «овыя бичи бия, овыя за руки вспак повесив, <…> овыя огнем опаляя, иным же ребра ломая, <…> нестерпимо весьма умучи». Пытки в большинстве случаев заканчивались казнями: «Мнози же в бесчисленных муках, главами усекаеми, скончевахуся»[512].

После смерти Петра Великого длительное время сохранялся разработанный им жесткий, бескомпромиссный порядок обращения со старообрядцами-самосожигателями. До середины XVIII в. существенных изменений в этой сфере не произошло. Распоряжения центральной власти содержали резкие обвинения в адрес старообрядцев и явно ориентировали местные администрации на жесткие, репрессивные меры. Так, в 1730-е гг. Синоде была составлена и утверждена подробная инструкция, определяющая взаимоотношения со старообрядцами-самосожигателями, явным образом ориентирующая местные власти на применение репрессивных мер. В ней указывалось, что самосожжения происходят из-за происков «безбожных воров», которые обманывают бедных людей. Собрав их в какой-либо постройке, старцы безжалостно устраивают массовое самосожжение и затем легко завладевают скромным имуществом погибших. Но иногда самосожжения происходят по другим прозаическим причинам. Старообрядцы сжигают свои дома, в ревизских сказках числятся отныне умершими, перестают платить налоги и поспешно скрываются в глухих местах, где отныне «свободно предаются своему злочестию»[513].

В такой обстановке репрессивные меры в отношении старообрядцев вообще и самосожигателей в частности продолжились и в 1730-1740-е гг. Так, в 1735 г. был разгромлен один из знаменитых старообрядческих монастырей – Ветка. «Это было разорение в полном смысле слова <…> всего захвачено было 13 234 человека и все они потом разосланы – одни по монастырям, другие в места родины, третьи в Ингерманландию». Повсюду над разосланными «был установлен строжайший надзор, положение их было крайне тяжелое»[514]. Аналогичные мероприятия осуществлялись и на Европейском Севере России. В 1743 г. поиски старообрядцев предпринимались на р. Печоре. С этой целью местная власть создала специальную комиссию, в состав которой, помимо священников, вошли два офицера и 55 солдат. Предполагалось ловить проживающих в скитах старообрядцев, сжигать их постройки, забирать имущество и везти обитателей старообрядческих поселений на суд и расправу в Архангельск. В случае сопротивления разрешалось применять оружие. Примечательно, что перед отправкой руководителей экспедиции инструктировали архангельский губернатор и архиепископ Варсонофий. Губернатор распорядился применять в отношении старообрядцев репрессивные меры, а епископ, напротив, требовал обращаться со старообрядцами по-христиански, «со смирением, не показывая никакой к ним злости»[515]. Действия экспедиции в основном развивались по разработанному губернатором сценарию. Поэтому ее закономерным итогом стала череда массовых самосожжений. Посланным архангельским губернатором чиновникам и военнослужащим удалось захватить 69 человек, из которых 27 пытками заставили отказаться от старообрядческого вероучения. Тогда же несколько человек погибли во время допросов, шестеро «старцев»-наставников подверглись заточению в монастыре, судьба остальных арестованных неизвестна[516].