Самоубийство

последнего. Мы только что видели, что ни та, ни другая гипотеза не имеют под собой основания. Конечно, жалость к другому и жалость к самому себе не чужды одна другой, ибо их развитие или упадок идут

параллельно, но ни одно из этих чувств не вытекает из другого. Если между ними наблюдается родственная

связь, то это потому, что оба они вытекают из одного и того же состояния коллективного сознания, различные

стороны которого они представляют. Они выражают только тот способ, посредством которого общественное

мнение определяет моральную ценность личности вообще. Если ценность личности стоит высоко в

общественном мнении, мы прилагаем эту социальную мерку к другим в той же степени, как и к самим себе; их

личность, как и наша, приобретает большую ценность в наших глазах, и мы становимся более

чувствительными как к тому, что индивидуально задевает каждого из них, так и к тому, что задевает нас

самих. Их горести, как и наши горести, более сильно действуют на нас. Поэтому чувство симпатии, обнаруживаемой нами по отношению к ним, не является простым продолжением подобного же чувства, испытываемого нами по отношению к самим себе. Но и то, и другое — следствия одной и той же причины; они создаются благодаря одному и тому же моральному состоянию. Без сомнения, это моральное состояние

видоизменяется сообразно тому, направлено ли чувство на нас самих или на кого-нибудь другого: в первом

случае наш инстинктивный эгоизм усиливает его, а во втором— ослабляет. Но и в том, и другом присутствует

и действует это моральное состояние. Это до такой степени верно, что даже те чувства, которые, казалось бы, составляют личные особенности индивидуума, зависят от причин, стоящих выше личности. Даже наш эгоизм

— и тот по большей части является продуктом общества.

ГЛАВА III. ПРАКТИЧЕСКИЕ ВЫВОДЫ

Теперь, когда мы знаем, что такое самоубийство, его разновидности и главные законы, управляющие этим

явлением, нам следует рассмотреть, какую линию поведения должно выбрать современное общество по

отношению к нему.

Но этот вопрос обусловливает собою еще и другой. Следует ли рассматривать самоубийство у

цивилизованных народов как явление нормальное или, наоборот, как аномальное?

В самом деле, в зависимости от принятого решения или же придется признать, что необходимы и возможны

реформы для сокращения размеров этого явления, или же, наоборот, следует, сохраняя к нему вполне

отрицательное отношение, примириться с ним как с фактом.

Быть может, некоторые будут удивляться тому, что самый этот вопрос может быть поставлен.

В самом деле, мы привыкли смотреть на все неморальное, как на естественное. Однако если, как мы

установили, самоубийство оскорбляет нравственное сознание, то, по-видимому, невозможно не видеть в нем

явление социальной патологии. Выше мы показали, что даже такое очевидное проявление имморальности, как

преступление, не должно быть обязательно отнесено к категории болезненных явлений. Правда, что это

утверждение может смутить некоторых и, при поверхностном взгляде, может показаться, что оно колеблет

самые основы морали. Это утверждение тем не менее не заключает в себе ничего разрушительного. Для того

чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к той аргументации, на которой основывается это

утверждение и которую можно резюмировать следующим образом.

Или слово болезнь ровно ничего не означает, или же оно означает что-то такое, чего можно избежать. Без

сомнения, не все то, чего можно избежать, болезненно, но все то, что болезненно, может быть избегнуто, по

крайней мере в большинстве случаев. Если не отказываться от различия в понятиях и терминах, то

невозможно характеризовать этим словом такое состояние или свойство существ известного вида, которого

они не могут не иметь, которое неизбежно присуще их организации. С другой стороны, у нас имеется лишь

один объективный признак, могущий быть эмпирически установлен и доступный постороннему контролю, путем которого мы могли бы констатировать наличность этой необходимости,— это ее всеобщность. Если

всегда и повсюду, без единого исключения, два явления встречаются совместно, то будет методологически

нелепо предположить, что они могут существовать раздельно. Но это еще не значит, что одно является

причиной другого. Связь может и не быть непосредственной, но тем не менее она есть, и она необходима.

Мы не знаем такого общества, в котором бы в различных формах не наблюдалось более или менее развитой

преступности. Нет такого народа, чья мораль не нарушалась бы каждодневно. Значит, мы должны сказать, что

преступление необходимо, что оно не может не быть, что основные условия общежития, такие, какими мы их

знаем, его логически обусловливают. Следовательно, оно нормально. Нам нет надобности ссылаться здесь на

неизбежное несовершенство человеческой природы и доказывать, что зло, хотя и не может быть

предупреждено, все-таки не перестает быть злом; это слова проповедника — не ученого. Необходимое

несовершенство — не есть еще болезнь; иначе следовало бы всюду видеть болезнь, потому что

www.koob.ru