Самвэл

— Да, отечество в опасности. Но в еще большей опасности сегодня церковь! Персидская мерзость уже осквернила наши храмы — на наших священных алтарях горит нечестивое пламя их религии. Наши монастыри наводнены жрецами. Монахинь подвергают гонениям, монахов силою заставляют поклоняться огню. Кое-кто из наших нахараров, чтобы выслужиться перед персидским царем, устраивает капища в своих замках. Церковь, созданная тяжкими трудами Просветителя, многострадального отца нашего — на пороге гибели. Персы не раз вторгались в нашу страну, не раз побеждали нас, но и мы не раз побеждали их. Нашу землю не раз заливали кровью бесконечные войны, но кончались скорбные дни битв и гибели — и на пролитой крови снова расцветали и жизнь народа и его благоденствие. Ныне же гибнет церковь, гибнет религия, и вместе с ними к вечной погибели влечется весь народ. Гибель близка, и нет от нее спасения. Это смерть, после которой нет воскресения — это гибель всего народа, это гибель всего армянского. Сколько народов, сколько племен поглотила, словно ненасытный дракон, пропасть зороастризма, сколько святынь сгорело в ее негасимом пламени! Надо потушить этот пожар, который уже начал разгораться и в нашей стране, надо погасить это пламя, которое грозит поглотить наши святыни. Да, надо погасить его, чтобы обрела новую жизнь наша религия, залог жизни и нашего народа и нашего государства.

— Благословенна воля Божья, да защитит его десница святую церковь, мы же станем верными ее воинами, — в один голос провозгласили присутствующие.

Царица встала. Снова воцарилась тишина. Она медленно подошла к длинному столу, на котором лежали приготовленные награды, взяла со стола меч и протянула его епископу.

— Святой отец, враг внес свою скверну в наши священные храмы мечом и кровью, и очистить их от скверны надлежит тоже мечем и кровью. Вот меч для твоей десницы. Покажи пример другим служителям церкви, да послужат и они ревнителями ее славы.

Епископ принял меч.

Потом царица взяла шитую золотом мантию и подошла к Мушегу Мамиконяну.

— Мушег, ты делом доказал в этих битвах, что ты достойный сын достойного отца, положившего жизнь за отечество и государя, и тебе по праву принадлежит высшая из всех царских наград. Ты принял на свои могучие плечи всю тяжесть ответственности за судьбы Армении, и я хочу возложить на эти плечи мантию, которую некогда возлагал на себя армянский царь и мой супруг.

Спарапет, полный глубокой благодарности, преклонил колено перед царицею, и она покрыла его плечи царской мантией.

Потом она снова приблизилась к столу с наградами, взяла золотой кубок и подошла к Сааку Партеву.

— Саак, — сказала она, — твой отец был главной опорой родной страны и за свою любовь к ней расплачивается сейчас муками ссылки. Светозарная звезда, озарявшая путь твоего отца, сияет и на твоем благородном челе — это ясно показали последние битвы. Прими же этот кубок и, осушая его, вспоминай всякий раз о моем горячем к тебе благоволении.

Благородный Партев преклонил колено и принял из рук царицы великолепный кубок.

Так мудрая царица щедрыми дарами вознаграждала за отвагу своих героев, и ее красноречивые уста находили для каждого из награжденных слова подобающей и мудрой похвалы, соответственно личным заслугам и славе их рода. Велико было удовлетворение нахараров и безгранично их воодушевление. Каждая улыбка царицы, каждый взгляд ее, полный материнской любви, вселяли в них новый душевный подъем, новые силы и новый порыв к самопожертвованию. Они испытывали радость, видя, что их заслуги не просто вознаграждены, но и осознаны, оценены и удостоились благодарности такой благородной и мудрой женщины, как царица Армении.

Когда награды мужчинам были розданы, царица повернулась к женщинам знатных фамилий, заслуги которых во время осады были поистине неизмеримы. Она искала кого-то глазами.

— Среди моих храбрецов была и юная героиня, — сказала она. — Где Ашхен? Позовите Ашхен.

Прекрасная княжна Рштуни из скромности скрывалась в другой комнате. Через несколько минут она вошла, облаченная в великолепные доспехи. Все взоры обратились на прекрасную деву-воительницу. Царица обняла ее и коснулась поцелуем ее лба.

— Милая Ашхен! — сказала она. — Было время — счастливое время покоя и мира — когда княжеские дочери показывали искусство своих рук в изящных рукоделиях и украшали ими великолепные палаты наших князей и святые алтари наших храмов. Но кончились мирные дни, их сменили дни тревожные, полные крови, битв и смерти. И ты своим достойным восхищения поведением подала прекрасный пример для подражания всем твоим благородным сестрам: когда родина в опасности, нежные женские руки должны взяться за копье вместо иглы и натягивать тугую тетиву, а не тонкие нити. Ты совершила все это, и совершила наилучшим образом. И я хочу опоясать твой стан, отважная героиня, этим драгоценным поясом и пожелать тебе новых сил и бодрости.

Царица собственноручно застегнула на княжне сверкающий каменьями пояс, а Ашхен со слезами радости приложилась к ее руке.