Самые чужие люди во Вселенной

Шагаем в тишине раннего летнего утра. Все кажется таким умиротворенным, воздух еще хранит ночную свежесть. Невозможно представить, что здесь живет двадцать тысяч человек, а не мы трое. Искренне надеюсь, что не попался на крючок и в утреннем покое не притаилась злоба. Надеюсь, что преследователи нас не видели, что они сдались и убрались отсюда.

До ремонтирующихся домов мы дошли очень быстро. Вот большой участок, огороженный решетками, где складывают стройматериалы и стоят бытовки, наверное, чтобы рабочие могли переодеться и запереть вещи в шкафчике. Удерживаю Норбера за плечо. У них наверняка есть сторож, говорю. Он с улыбкой оборачивается. Вот именно, есть. Подходит к решетке и выдыхает: «Мо». Глазом не успеваю моргнуть, как перед нами возникает сторож. С ним на очень коротком поводке овчарка в наморднике. Человек стоит неподвижно и несколько секунд рассматривает нас. Ну все, хана, думаю я. Сейчас скажет нам проваливать и пригрозит натравить собаку. Против всякого ожидания сторож здоровается с Норбером, отодвигает решетку и жестами показывает: проходите скорее. Протиснувшись в щель, мы по его указанию проскальзываем между бытовками, пока он закрывает за нами на цепь и замок.

Не произнося больше ни слова, сторож отпирает одну бытовку и запускает нас туда. Внутри койка, столик, даже микроволновка и кофеварка. Норбер пожимает сторожу руку, как будто это его старший брат. Тот крепко жмет руку и мне. «Мо, — говорит он, — то есть Мохамед, но лучше Мо». — «Джеф, — глупо говорю я, — то есть Жан-Франсуа». — «Мы похожи», — улыбается он. Затем Норбер представляет ему незнакомца: показывает пальцем и говорит: «Тот самый пришелец». Мо протягивает руку и, нисколько не обескураженный полным отсутствием реакции у «пришельца», берет его белоснежную руку и надолго сжимает ее.

Здесь его не потревожат, до семи часов завтрашнего утра никто сюда не придет, объясняет Мо. Проговаривает еще раз для незнакомца, который так и стоит не шевелясь посреди бытовки. Мо пробует сказать то же самое на арабском, но человек понимает его не лучше французского. Мы выкладываем еду, которую с собой принесли. Норбер, медленно, с расстановкой произнося слова, обещает вернуться завтра утром. Показывает на календаре в мобильнике воскресенье и понедельник. Мо спрашивает, из какой человек страны. Понятия не имеем, отвечаю. Мо присматривается к нему и объявляет, что он родом из Африки. Бурунди, Уганда или Руанда. Очень уж похож на пигмея-альбиноса. Я не понимаю, откуда Норбер знает Мо, меня переполняют вопросы, но задавать их некогда. Объясняю, что человек общается, щелкая языком. Мо закатывает глаза и говорит, что наплевать, откуда этот парень родом. Он человек и заслуживает уважения. Потом Мо божится по-арабски, я только имя Аллаха и могу разобрать, и Норбер благодарит его за помощь. Мы по очереди пожимаем руку незнакомцу и прощаемся. Мо уверяет нас, что регулярно будет заходить и проверять, как он там. Работы у него немного, иногда его нанимают смотреть за стройкой, а то вдруг кто-нибудь захочет увести бетономешалку или дети попытаются пролезть, чтобы поиграть, но сейчас здесь только Руф, который гоняется за кошками. Услыхав свое имя, Руф поднимает голову — он лежит у ног хозяина.

Мо открывает замок, выпускает нас, запирает решетку у нас за спиной и повторяет, что беспокоиться не о чем.

Еще только без четверти семь, но мы уже двигаемся к дому. Норбер тяжело дышит, а потом начинает рассказывать. Мало-помалу он выдает факты, которые мне нужно сплести воедино, чтобы восстановить сеть его секретов целиком. Оказывается, он стал крутиться на стройке еще весной. Поговорил в конце концов с рабочими и получил разрешение помогать двум-трем мастерам, с условием вести себя неприметно, при появлении архитекторов и градостроителей исчезать с глаз, не делать ничего опасного и не путаться под ногами. Норбер старался быть полезным, разливал кофе в обед, общался, учился работать инструментами. Рассказывая, он произносит словечко, которое заставляет меня прыснуть со смеху: он, дескать, у рабочих служит талисманом. Я быстро подавляю смех, боясь обидеть его, но он продолжает говорить. Рабочие приняли его в свой круг. Теперь я знаю, где он пропадает с утра до вечера. Я-то думал, тусит среди ровесников. Зачем ему это, спрашиваю я наконец. А услышав ответ, понимаю, как мало знаю о старшем брате. Он хочет стать рабочим на стройке. Уже два года у них с родителями конфликт: они не дают ему записаться на профподготовку. Папа резко против. Вот он и не делал ничего в школе, так что пришлось остаться на второй год. Быть строителем — он говорит об этой профессии с придыханием: строить, использовать технику, собирать дома, возводить здания… Да он с детства об этом мечтает.