Самые слики. Хроники «Формулы-1»

Он покинул «Формулу-1» так же, как некогда в нее пришел. С последнего в его карьере Гран-при, в Малайзии, Джонни увезли на носилках: на скорости под 300 км/ч на машине Херберта сломалась задняя подвеска и отлетело заднее крыло – жизни гонщика ничто не угрожало, но ноги он ушиб сильно.

Британец участвовал в гонках до 2012 года, стал чемпионом серии «Ле-Ман» в 2004-м и «Спидкар» в 2008-м, финишировал вторым в составе заводских коллективов Audi и Bentley в «24 часах Ле-Мана» и даже пытался пробиться на старт «Инди-500». Со временем Джонни сосредоточился на телевизионной карьере в команде престижного британского спортивного канала.

Никто не знает, чего бы я мог добиться, если бы не случилось той аварии. Я могу только оглянуться назад и вспомнить, как ощущал себя до «Брэндс-Хэтча», и что было после него. Во время выступлений в «Формуле-3» и во время первого теста в «Формуле-1» все было по-другому. Я мог чувствовать все, что происходило с машиной, подушечками пальцев – каждое движение. После аварии они будто онемели. До аварии все шло невероятно хорошо и развивалось стремительно. Я выиграл британский чемпионат «Формулы-3», тестировался в «Формуле-1», меня хотели видеть у себя многие команды. Ком разрастался и разрастался. Я был настолько уверен в себе, что мог побить любого на любой трассе за рулем любой машины. Это была какая-то непоколебимая уверенность. Потом этого ощущения уже не было. Но, наверное, самая главная причина была в другом. Я как-то спросил у Льюиса Хэмилтона: «Слушай, когда ты подъезжаешь к быстрому повороту “Копс”, на что ты обращаешь внимание? Что для тебя служит ориентиром? Поребрик? Кусок асфальта? Еще что-то?» «Не знаю, – ответил он. – Я вижу, с какой скоростью ко мне приближается поворот – всю картину целиком и точно знаю, где должен повернуть». У меня до аварии было так же. После нее мне пришлось искать ориентиры. Конечно, потом я охотился за этим чувством, искал его. Но из всех моих гонок в «Формуле-1» оно вернулось только дважды: в Венгрии в 1997 году и в Малайзии в 1999-м. Я не знаю, почему именно там и именно тогда. Но я снова чувствовал то, что и до аварии. Увы, я так и не понял, как вернуть эти ощущения, и это расстраивает меня сильнее всего. Я был хорош после аварии, но не думаю, что и близко подобрался к тому, на что был способен изначально.

Возможно, тогда, в Бахрейне, Джонни, переживший столько потрясений в своей карьере, и спросил у Фёдора Иваныча, как бы намекая – не пора ли уходить? Но чемпион, столкнувшийся с явным кризисом, просто не желал этого признавать и предпочел перейти на унизительные оскорбления, назвав Херберта «каким-то там комментатором».

В то же самое время я был счастлив своей случайной встрече с экс-пилотом, за карьерой которого следил в юности, даже не зная всех подробностей начала его пути. Для меня и до нее, и после Джонни был не комментатором, а настоящим гонщиком.

Глава 5 Деймон Хилл Первый сын

Сегодня мы привыкли к тому, что дети именитых и не очень гонщиков оказываются в высших категориях автоспорта, как будто гонщицкий талант передается генетически. Конечно, яблоко от яблони падает недалеко, и случается так, что «джуниоры» выступают ярче своих отцов – хорошим примером может служить недавний чемпионский титул Макса Ферстаппена, сына известного гонщика Йоса Ферстаппена.