Самый долгий день нашей жизни (СИ)

Вновь перерыв весь комод, Джон таки отыскал пижамы и полотенца себе и Брайану. Затем погасил верхний свет, оставив гореть только два маленьких ночника, и устремился в душ. Роджеру было наказано лежать смирно, закрыть глаза и считать овечек. Чего точно не входило в планы Джона, так это продолжения «ночи воспоминаний». Хватит уже, довспоминались…

Душевая кабинка была просторной и теплой. Встав под поток горячей воды, Джон по обыкновению принялся строить планы на завтрашний день. Утром, сказал он себе, надо будет все же обсудить, что делать дальше. Пока до этого они так и не добрались… Обязательно созвониться с Майами и обговорить, в конце концов, вопрос авторских прав. А Роджеру — вызвать врача. Сразу же, как только встанут. И обязательно позвонить Дэбби. Постараться очень аккуратно, чтобы не напугать ее, обрисовать ситуацию, попросить поскорее приехать.

Придется задержаться здесь до ее прибытия — оставлять Роджера одного нельзя ни в коем случае. Ничего, Верон поймет… Главная задача — найти работающий телефонный аппарат. Легче всего в студии, там Джон уже бывал и мог худо-бедно сориентироваться, где и что…

И куда, интересно знать, запропастился Брай?

Обыденные, неторопливые мысли вкупе с водой и каким-то ароматным гелем для душа смывали свинцовую тяжесть бесконечного дня. В эти минуты Джон как никогда ощущал себя вымотанным. Хотелось наконец отдохнуть.

Увы, надежда, что Роджер уснул, пока он был в ванной, не оправдалась.

— Тебе чего не спится, придурок? — Джон, появившийся в спальне с полотенцем на шее, в синей хозяйской пижаме, обалдел, увидев Роджера уютно развалившимся с книгой в руках.

Подняв глаза, Тейлор аж присвистнул.

— О, какой ты шикарный! — Он отложил книгу. — Знаешь, пока ты меня сюда волок, я был уверен, что, как только лягу, сразу вырублюсь. А сейчас… не могу. Так бывает, когда долго спать хочешь, но не получается, а потом ляжешь - и не заснуть… Дикки, а я тебе рассказывал, как мы с Фредом поругались однажды в Мюнхене? Ну, а потом, естественно, помирились…

Джон оставил последний вопрос без внимания.

— Надо было у того парня, Бена, все-таки взять снотворное. Это не шуточки. Завтра Дэбби нас точно убьет. — Он глядел на лохматого, бледного Роджера, страшно похудевшего и постаревшего за один-единственный вечер, и сердце волей-неволей больно сжималось. — Может, тебе колыбельную спеть? Я их много знаю.

— Иди нахер, — лаконично ответил Тейлор и, сердито насупившись, возвратился к чтению.

— Не хами. Уже почти три часа ночи. Давай спать, а? — Джон вновь глянул в окно.

Лунный свет был таким ярким, что казалось, перед ним не ночь, а самый настоящий солнечный день, просто они смотрят через специальный затемненный фильтр, какими часто пользуются киношники. Может, сейчас и не поздняя осень вовсе, а яркое и радостное лето, и солнце греет сияющий и праздничный Суррей с его полями, перелесками, лугами и красивыми домиками на горизонте? Надо только сказать оператору, чтобы снял этот фильтр к чертям — и все враз поменяется…

Эта мысль странно завораживала.

Постояв несколько минут в задумчивом оцепенении, Джон вдруг тихо запел.

— Спят мышатки, спят ребятки, и котятки, и ежатки… — затянул он нехитрую колыбельную.

Роджер завозился в кровати.

— Хорошо все-таки, что ты, Дикки, с нами не пел. Был бы пиздец группе. Три часа, говоришь? Всего три часа? Тьфу ты, детское время! — Он устроился поудобнее и, неплотно прикрыл веки. — Помню, мы с Фредом как-то раз в «Скрэббл» резались почти до утра…

— Когда это вы так развлекались? То ругались, то игрались? — осведомился Джон, по-прежнему рифмуя слова.

Преодолевая нахлынувшие чувства, он подошел к большому зеркалу и стал приглаживать еще влажные после душа волосы расческой, тоже, разумеется, стыренной у хозяина. Нет, Роджер по-прежнему не смирился. Несмотря ни на что, он все еще не готов отпустить Фреда.

Будет ли он готов когда-нибудь вообще?

— Мы тогда записывали «Hot Space». Вы с Браем уехали, а мы остались, корпели вдвоем над драм-лупами к его «Staying Power». Фред еще постоянно ее стебал, называл «Fucking Power», похабник проклятый! Вот я тебе и хотел рассказать, как мы с ним разругались в студии, а под вечер помирились. — Роджер откинулся на подушки.

— Ну-у… Ладно, раз уж ты все равно сам не спишь и мне не дашь, — смилостивился Дикки. — Ты как себя чувствуешь? Родж, я думаю, будет лишним напоминать: «Если что — сразу говори», так ведь?

— Да нормально… почти. Во всяком случае, лучше, чем утром. — Роджер покривился. — Такое чувство, что это самое утро было лет десять назад, не меньше. Так вот, — с тяжелым вздохом продолжил он. — Слушай, это было забавно…

***

Февраль, 1982 год

Знаменитая мюнхенская студия «Musicland» пребывала в блаженной тишине.