Самый долгий день нашей жизни (СИ)

С этими словами он подскочил на ноги и бросился вниз, не дав новому знакомому даже шанса возразить. Он не вполне отдавал себе отчет в том, что делает и зачем. Все, что он понимал, — это то, что ему не хочется отпускать парня, чей вид оказал на него воздействие сродни хорошей встряске. Где-то в тайниках души уже зародилось слабое, несмелое ощущение чуда — Фредди не простил бы себе, если бы позволил ему исчезнуть, так толком и не оформившись. Казалось, еще немного, совсем чуть-чуть — и вот оно, то давно потерянное чувство, когда захватывает дух, когда готов плакать от единственного вдоха…

«Может ты — гей?»

Что ж… видно, из него хреновый гей. До сих пор у него не получалось влюбиться ни в одного мужчину, как в женщину. Так же беззаветно и восторженно, как он когда-то любил Мэри. Совершенно очевидно, что он по-прежнему тосковал. Нет, не по самой Мэри — она-то как раз никуда не исчезала, — а по этому чувству, которое они не смогли удержать и эхо которого до сих пор не давало ему покоя.

Весь первый этаж был занят людьми, которые, окончательно утомившись от ночных забав, теперь спали, где придется, совершенно мертвым сном. То и дело спотыкаясь об их тела и лишь пару раз получив в ответ глухое бессвязное бормотание, Фредди пробрался к отделенному барной стойкой закутку, где стояла небольшая двухкомфорочная плитка.

Он уже не помнил, когда в последний раз сам варил себе кофе. Кажется, больше года назад… С тех пор, как они с Мэри разошлись, он утратил привычку есть дома, предпочитая делать это в каком-нибудь из дорогих ресторанов, лучше всего, в приятной компании, или, на худой конец, прямо в студии. А в турах под рукой всегда находился Пол, Рэтти или кто-нибудь еще, кого можно было без особых церемоний послать за кофе или чаем. Но одно дело — заботиться исключительно о себе и совсем другое — делать приятно кому-то другому. Такое выпадало на долю Фредди куда реже, чем ему порой хотелось бы, тем более, когда этот «другой» в самом деле вызывал симпатию.

Готовить на плитке было, конечно, неудобно, да она и не предназначалась для этого; вряд ли гостиничную обслугу обрадовала бы необходимость оттирать пятна жира или соусов с дорогой мебели. Плитка была нужна лишь для того, чтобы именитые постояльцы могли при желании разогреть еду, принесенную из ресторана, или вот так, как сейчас, сварить кофе. Фредди старался быть расторопным, вспоминая подзабытый порядок действий, и вскоре возвратился наверх с двумя горячими чашками.

Увидев, что парень все еще там, что он не воспользовался случаем улизнуть, Фредди почувствовал облегчение. Тот взял у него чашку из рук, наградив немного растерянным, но теплым взглядом, в котором ясно читалась благодарность за то, что к нему отнеслись по-человечески.

— Как тебя зовут? — спросил Фредди и, за неимением поблизости более удобной поверхности, снова опустился на кровать, подобрав под себя одну ногу.

Парень сделал маленький глоток, опасаясь обжечься.

— Джо, — просто и коротко сказал он. В его голосе ощущалась напускная непринужденность, которая, впрочем, ни капли не помогала. Между ними все еще присутствовало отчуждение, несмотря на искреннее желание обоих избавиться от него. — А ты?

— Я — Фред.

Честно говоря, он не любил, когда посторонние люди называли его Фредом, считая это слишком личным, позволенным только самым близким. Впрочем, он безропотно делал исключение в отношении парней из гастрольной команды, так почему бы не сделать и сейчас? В конце концов, если то, что было между ними ночью, не допускает этого, то что допускает вообще?

— Ты — пианист? — вдруг спросил Джо, и Фредди так и не смог понять, что смутило его больше — прямота собеседника или его неожиданная проницательность. По тому, как он вчера с остервенением терзал рояль, распознать в нем профессионального музыканта было никак нельзя.

— С чего ты взял? — он требовательно вскинул подбородок.

— У тебя узкие ладони и длинные пальцы — классические руки пианиста. К тому же, они явно не привыкли к физическому труду, и вчера ты мучил рояль. Вообще-то я ничего не понимаю в музыке, но мне понравилось.

— Похоже, у тебя было немало пианистов, — усмехнулся Фредди.

Джо опустил взгляд и ничего не ответил.

Фредди внимательно посмотрел на него и бросил, хитро прищурившись:

— А если я скажу, что как раз занимаюсь физическим трудом, например, гружу чемоданы в аэропорту, ты поверишь?

Джо уверенно помотал головой.

— Нет. Грузчики не живут в элитных номерах.

Они посмотрели друг другу в глаза и в следующую секунду, не сговариваясь, одновременно прыснули со смеху. Фредди сделал вывод, что его новый знакомый хоть и вряд ли образован, но явно неглуп.

***

Дальнейший разговор еще больше убедил Фредди, что он не ошибся — перед ним, забравшись с ногами на постель, и впрямь сидел ребенок. Именно так. Двадцатисемилетний ребенок, который любит почитывать комиксы и научную фантастику и частенько теряет свои очки, что, похоже, порядочно его бесит. По словам Джо, он бы давно купил контактные линзы, но они дорогие и недолговечные. И потом, линзы он бы терял точно так же.