Самый долгий день нашей жизни (СИ)

Впервые за весь вечер они наконец остались наедине. Парни сидели у них допоздна, и теперь маленькая гостиная, служившая им одновременно и спальней, была сплошь усыпана мишурой и пустыми бутылками из-под шампанского (в праздничный день Фредди отказался пить что-то другое).

Внутри оказалась еще одна коробка, а в ней еще… Раздражение Мэри росло вместе с горой смятой оберточной бумаги. Мысленно она проклинала на чем свет стоит излюбленные театральные штучки Фредди Балсары, однако на его лице не было ни намека на иронию. Он сосредоточенно наблюдал за ней, сидя на полу со сложенными накрест длинными ногами, и больше всего напоминал игривого кота перед прыжком.

Его напряжение вскоре передалось и ей. Пальцы Мэри начали подрагивать.

Последняя коробка была не больше спичечной. А в ней наконец обнаружилось золотое колечко — недорогое, это видно, но наверняка изготовленное на заказ.

— Нефритовый скарабей, — гордо пояснил Фредди, прежде чем на ее лице успели проступить оттенки недоумения.

Он тут же принялся объяснять, что в Древнем Египте скарабей считался олицетворением бога Хепри — владыки неба, чье появление возвещает рассвет. Что Хепри — это солнце, первое из трех воплощений великого Амона, символ энергии утра, света жизни. Символ возрождения. Что, согласно поверьям египтян, человек, носящий нефритового скарабея, никогда не солжет, ведь скарабей был его проводником в высший мир, где душа видна, как нагая. Ложь перед ликом бессмертия теряет смысл. Во время обряда погребения скарабея клали умершему на место сердца…

Мэри почти не слушала, думая о другом. Она уже привыкла, что подарки Фредди всегда наполнены скрытым смыслом. Странным метафорами, понятными только художнику.

С внешней непринужденностью она повертела кольцо в руке.

— И на каком пальце его носить?

— Конечно на безымянном! — расхохотался он. И замер, пристально глядя на нее, потому что теперь скрытый смысл его подарка стал очевидным.

Мэри всю жизнь прожила с глухонемыми и не привыкла тратить время на лишние слова. Она надела кольцо и с глупой улыбкой склонила голову вбок, внезапно подумав о том, что на всю оставшуюся жизнь запомнит его именно таким — искренним, влюбленным, домашним.

***

Февраль, 1978 год

Мэри так и не смогла заставить себя снять это кольцо — слишком ценным было воспоминание о том рождественском вечере в их квартирке на Виктория-Роуд. Сколько раз она говорила себе, что пора оставить прошлое в прошлом. Что Фредди — давно не тот романтичный арабский юноша, в которого она была влюблена. Что она, в конце концов, не готова быть женой-ширмой для разнузданного рок-идола, который, если верить многочисленным статьям, выпивает по две бутылки водки в день и спит с женщинами и с мужчинами одновременно. Она даже пыталась завести новые отношения — но все эти потуги выглядели откровенно жалко. Стоило ему в очередной раз вернуться из тура, как все остальное теряло смысл. Иначе и быть не могло.

Возможно, разумнее было бы оборвать все еще тогда, в июне семьдесят первого, когда его талант и блеск едва ее не ослепили? Но как бы то ни было, с той поры Мэри не сожалела ни о едином прожитом дне.

Вот и сейчас они лежали, крепко обнявшись, как пылкие любовники, утомленные ночью страсти, как два утопающих, которые не дают друг другу пойти ко дну. Как двое самых близких в мире людей. И это казалось Мэри на удивление правильным. Любой, кто попробовал вкус истинного чувства, не согласится на меньшее.

Она коснулась его лица, убирая за ухо вьющуюся черную прядь.

— Фредди, ты не спишь?

— Нет, дорогая, пока не сплю, — едва слышно отозвался он.

Мэри прекрасно помнила, что уже говорила раньше то, что собиралась сказать сейчас. Но на сей раз это не было убогой попыткой удержать его рядом.

— Фредди, может, нам все же стоит завести ребенка?

Комментарий к Глава 47. Рождественский подарок

Продолжение следует )))

========== Глава 48. Вечер трудного дня ==========

28-е ноября 1991 года

Часы пробили четыре раза.

В ярко освещенной гостиной большого и гулко-пустого дома на мягком светлом диване сидели два человека. Сидели рядом. Плечом к плечу. Один в теплом кашемировом пальто, другой — в блестящей шелковой синей пижаме.

Огонь в камине потух. Только изредка сполохами сигарет в ночной темени мелькали крохотные угольки.

Большой диван — и два смертельно уставших человека…

— Брай, ну чего ты себя казнишь, в самом деле? Что такого было в том разговоре?

— Ты не понимаешь, Джон. Это я виноват, что Фред закрылся от нас на все замки и… даже почти ушел. Я оттолкнул его. Даже не оттолкнул, нет. Хуже. Я разрушил доверие, которое было между нами. Внушение ему сделал, блядь! Пальчиком погрозил: «Так хорошие мальчики не поступают». Высокомерное чмо!

— Ну и что? Ты пытался понять, пытался как-то повлиять на него. — Джон низко опустил голову. — Ты хотя бы попытался…

Что ни говори, Брайан совершил непростой и смелый поступок, требующий изрядной доли мужества.

Тот уже немного успокоился и теперь пытался проанализировать холодным умом, почему упомянутый разговор вызывает в нем такой невероятный приступ стыда.