Читаем Самый темный час (СИ) полностью

Выкрик демона не сбросил наступившего оцепенения. Он даже не видел. Он просто будто бы…что? Почувствовал? Ощутил непонятную и невыносимую тревогу?

Не за дракона. За демона.

А потом, в какую-то секунду пришла обжигающе подлая мысль: ведь если подумать как следует, то это почти равнозначно. Левиафан столько раз появлялся именно тогда, когда следовало. Не опаздывал. Не ошибался.

А сколько подобных случаев было до этого? До этой жизни? Этой. Той. Тех.

Оцепенение не пожелало сходить. Даже когда взгляд выловил полет дракона. Даже когда демон, поняв все раньше – оказался в воздухе. Оцепенение не прошло.

Появился страх. Не только страх того самого эгоистичного человека, нет. Страх того, что сейчас произойдет что-то непоправимое, что-то, что разрушит все и тогда…

Дракон соприкоснулся с землей.

Подлое слово «столкнулся» не желало произноситься даже мысленно. Столкновение – почти что смерть. Он мог приземлиться. Но не стал.

Почему?

Почему в голове какая-то глупость? Он же уже все понял. Неприятной мыслью, опережая на этот раз уже демона, оставаясь практически на месте и не смея сделать ни шага в сторону Левиафана и Себастьяна.

Он не поднимется. Пожалуйста, прекрати. Он уже не поднимется. Пожалуйста, Себастьян..

Если бы он только мог сдвинуться с места. Даже если бы он мог двинуться с места, то что? Ничего. Он остался бы стоять здесь.

Это – страх, который пугает еще больше прежнего. Больше того эгоизма и переживаний.

Он просто не знает, как теперь посмотреть на него и…ничего не сказать. Слова пусты. Необходимости в них нет.

А между тем – боль. Вот она. На глазах. Внутри. Вокруг.

Крик.

Крик?

Он не смог пошевелиться даже когда понял, что вот сейчас, кажется, самое время. Вот только бежать тоже бессмысленно.

И снова – быстро, непонятно, бессвязно для него и, кажется, предельно ясно для всех остальных.

Когда он снова оказался на ногах? И почему ничего не сказал? Ответ был прежним: боль, страх, непонятное оцепенение всего, что было внутри. Он просто пытался поверить. В то, во что сейчас, кажется, не верил демон.

Вокруг что-то снова изменилось.

Вокруг?

Взгляд застыл на Себастьяне, практически не двигаясь, а зазвеневшая нить страха опала, уступая место чему-то иному, чему-то…

Песня.

Он слышал, кажется, не только демона. Он и видел не только демона. Но в голове, даже после наступления тишины все еще раздавался голос. Наверное, так продолжалось бы еще долгое время, если бы не…

Взгляд поднялся выше, вылавливая лицо Себастьяна. Молчаливый кивок. Ясный взгляд, что не задерживается надолго на чужом лице. И ничего больше.

Неуместно, глупо, мелочно, но он не готов. И не уверен, что будет готов. И не уверен, что должен так думать. И не уверен, что демон вернется.

Почему эта мысль оказалась последней? Должна же быть первой. Должна…

Видимо, даже его подсознание знает и понимает больше, чем он.

Себастьян

Дракон был не в озерном краю. Демон искал, полагаясь на собственные ощущения – и они не подвели.

Дракона Смерти Себастьян заметил издалека – тот замер на краю утеса, склонив морду, словно всматриваясь в копошение жизни внизу.

Вряд ли он будет рад его видеть. И в то же время – он не мог не прийти.

Себастьян остановился на поляне под утесом, стараясь стоять ровно, и вскинул взгляд к верхам, глядя на дракона выжидающе..

Если бы то ощущение пустоты, что осталось с уходом Левиафана не заглушало все прочее – возможно, он даже ощутил бы страх за свою жизнь. Именно сейчас – он как никогда близок к смерти. К окончательной.

И бессмысленной.

Но иначе быть не может.

Моргенштерн взревел так, что скала содрогнулась, осыпав демона градом мелких камней и сора, подтвердив мысль о том, что его все же прикончат.

В следующий миг дракон уже тяжело приземлился перед демоном.

Мертвенно спокойный с виду. Убийственно опасный. Сосредоточенный на какой-то мысли.

Взгляд столкнулся с узкими зрачками дракона и отвести своего демон не посмел.

Самое неприятное в этом взгляде то, что он, кажется, не сомневается в необходимости уничтожить демона. Просто пока не придумал, как бы это проделать изощреннее..

И все это на фоне общей боли по одному существу.

Которое он глупо не уберег.

Пауза была не долгой и, кажется, Себастьян еще сам не понял, что именно он делает.

Просто опускаясь на колени, склоняя голову и даже не задумываясь о том, что это могло быть унизительно или повредить гордости. Не могло.

Он просто допустил ошибку, которую можно не прощать.

И ждет решения.

И в любом случае с этим решением согласен.

Напряженное ожидание длилось несколько минут.

А потом дракон резко подался вперед, словно пытаясь выплеснуть тот поток ярости, скалясь и глухо рыча.

====== Озеро Жизни. ======

Себастьян

Сколько прошло времени? Не больше десяти минут, скорее всего.

Себастьян возник возле мальчика, не спеша заводить разговор. В тишине перехватив чужие плечи, демон переместился вместе с графом к озерам.

Осталось небольшое дело.

Хотя он и в растерянности. Ведь Левиафан не оставил преемника.

Но оставил дракона и демона.

Спешить к озеру жизни Себастьян тоже не стал, останавливаясь и обводя взглядом долину озер.

Перейти на страницу:

Похожие книги

99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Все мы в разной степени что-то знаем об искусстве, что-то слышали, что-то случайно заметили, а в чем-то глубоко убеждены с самого детства. Когда мы приходим в музей, то посредником между нами и искусством становится экскурсовод. Именно он может ответить здесь и сейчас на интересующий нас вопрос. Но иногда по той или иной причине ему не удается это сделать, да и не всегда мы решаемся о чем-то спросить.Алина Никонова – искусствовед и блогер – отвечает на вопросы, которые вы не решались задать:– почему Пикассо писал такие странные картины и что в них гениального?– как отличить хорошую картину от плохой?– сколько стоит все то, что находится в музеях?– есть ли в древнеегипетском искусстве что-то мистическое?– почему некоторые картины подвергаются нападению сумасшедших?– как понимать картины Сальвадора Дали, если они такие необычные?

Алина Викторовна Никонова , Алина Никонова

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Бессильная
Бессильная

Она — то, на что он всю жизнь охотился. Он — то, кем она всю жизнь притворялась. Только экстраординарным место в королевстве Илья — исключительным, наделенным силой, Элитным. Способности, которыми Элитные обладают уже несколько десятилетий, были милостиво дарованы им Чумой, но не всем посчастливилось пережить болезнь и получить награду. Те, кто родились Обыкновенными, именно таковыми и являются — обыкновенными. И когда король постановил изгнать всех Обыкновенных, чтобы сохранить свое Элитное общество, отсутствие способностей внезапно стало преступлением, сделав Пэйдин Грей преступницей по воле судьбы и вором по необходимости. Выжить в трущобах как Обыкновенная — задача не из простых, и Пэйдин знает это лучше многих. С детства приученная отцом к чрезмерной наблюдательности, она выдает себя за Экстрасенса в переполненном людьми городе, изо всех сил смешиваясь с Элитными, чтобы остаться в живых и не попасть в беду. Легче сказать, чем сделать. Когда Пэйдин, ничего не подозревая, спасает одного из принцев Ильи, она оказывается втянутой в Испытания Чистки. Жестокое состязание проводится для того, чтобы продемонстрировать силы Элитных — именно того, чего не хватает Пэйдин. Если сами Испытания и противники внутри них не убьют ее, то принц, с чувствами к которому она борется, непременно это сделает, если узнает, кто она такая — совершенно Обыкновенная.

Лорен Робертс

Фантастика / Современные любовные романы / Прочее / Фэнтези / Любовно-фантастические романы / Зарубежная фантастика / Зарубежные любовные романы / Современная зарубежная литература
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Музыка / Прочее / Документальное / Биографии и Мемуары