Читаем Самый темный час (СИ) полностью

Ну ничего – можно удовлетворить сразу обе потребности, путешествуя губами и языком по коже, собирая, и тут же снова кусая и пускаясь в новый круг. Порой, совпадая с толчком, укус выходил не столь и мягким, впрочем, обратное тому движение языка то скрывало.

Ему, кажется, сносит крышу от удовольствия. В том числе и чужой реакции.

Ладонь, что протиснулась между тел, нашла чужую плоть, так же, словно бы поддразнивая, легко скользя в такт движению, порой с каким-то смешливым не то намеком, не то.. да просто.. чуть сжимаясь у основания. Совсем немного. Вряд ли, что оно помешает разрядке.

Сиэль

А вот так гораздо лучше. Определенно. По крайней мере, мишура мыслей слетела за ненадобностью куда-то за пределы кровати и комнаты в целом.

Туда ей и дорога. Доброго пути.

Не отозваться на толчки Сиэль не смог, точно так же как сдержать звуковые проявления, но о том он сейчас просто не задумывался.

Правда вот, в таком темпе немного сложно доставать до демона самому, но это…нет, не мелочь, это покрывается тем, что сейчас он чувствует его гораздо ближе.

Не отрезвил даже укус.

Укус?

То есть…да, он почувствовал и влагу на собственной шее, немного вздрогнув, правда, не от удивления. От удовольствия исключительно, кажется, наклонив голову чуть дальше, почти безмолвно прося продолжать, периодически пробегаясь по губам языком, с трудом сглатывая, чтобы немного смочить пересохшее точно так же горло, заставляя кадык на шее плавно смещаться, вздрагивая и от этого, потому как…нет, о хрупкости он не заботился, но подумал о том, что, в принципе, движение может привлечь внимание.

Просто почти почувствовал хватку зубов и на нем. Впрочем, может так и было.

Картинка немного смазалась, оставляя лишь темные пятна.

Боль лишь дополняла удовольствие, бросала почти в озноб.

Кажется, он не только чокнутый, но и немного мазохист. И, он ведь уже думал об этом, не так ли?

Если бы Себастьян действительно озадачился и начал его, скажем, есть чуть серьезнее, то он бы и тут получил свою дозу.

Смешки сорвались, но сошли на нет из-за толчков.

И уже не так имеет значение, что происходит там в остальном мире. Он помнит. Но сейчас о том не думает. Мир перестал существовать. Другой же, наоборот, явил себя во всей красе.

Движение руки. И вновь смешок. Почти что недовольство в глазах, правда, то удалось весьма плохо. Из рук вон. В чужую, да. Капитуляция.

Это все равно закончится. И ему не хочется. Наверное, из-за обстоятельств. А может, он снова нагло врет. Не при чем они здесь. Ему мало. Мало даже сейчас, когда он весь практически в воле другого существа.

Это тоже фетиш. Но он все же…самостоятельный.

Потому, заглушив рык, граф подался ближе к Себастьяну, снова ища губами кожу, в какой-то момент ловя себя на мысли, что он и сам бы его сожрал.

Нет, не съел. Именно что сожрал.

О, воспитание демона-дворецкого, определенно сказывается, хотя, за манеры он бы получил знатно.

Но да ведь не вслух?

Правда, в жестах оно все равно угадывается.

И вновь рычание. Резкий толчок в сторону чужой руки. Вспышка, что озарила, кажется, на секунду даже сам мрак, но потом вновь толкнула обратно, на этот раз, кажется, на самое дно.

Стон не сорвался. Вместо этого мальчик прикусил горло демона, почти под подбородком, там, немного сбоку, сжав зубы без единого намека на сожаление или вину.

Белый – не цвет поражения. Это промежуточный этап между ничем и абсолютной темнотой.

Теплой, обволакивающей, необходимой и родной темнотой.

Теперь он знает это наверняка.

Вот только зубы разжимать не спешит.

Себастьян

Рычащий граф, а.. Надо же.

Отмечал факты демон почти отстранено – слишком занят, да.

Вот теперь – контролировать уже нечего и незачем. Да и не вышло бы, скорее всего. Сложное все же дело – контроль.

Особенно тогда, когда он не особо-то и нужен, а от собственного резковатого темпа зависит такой вот каскад ощущений.

В какой-то момент, поймав отголосок лишь в чужом взгляде, Себастьян ускорился, набрав какой-то.. демонический темп и.. запоздал на пару толчков.

Желанная разрядка и в то же время.. все? Чуть резче выдохнув, на выходе Себастьян запоздал еще раз.. Смешливо так запоздал с мыслью, что.. в подобном ключе изливаться.. на графа как-то не пристало идеальному дворецкому. Впрочем, он демон – ему можно и.. кхм.. ересь.

Впрочем, вся эта мыслительная вакханалия не задержалась дольше положенных секунд, улетая в неизвестном направлении.

Кажется, его загрызли и отпускать не собираются?

И вот даже никакой смешливости.

Демон просто замер на какое-то время, притянув мальчика ближе и зарываясь пальцами в волосах по мере возможностей.

Время он не отмерял, но прошло достаточно.

Достаточно, чтобы с едва скрытой (не особо старательно) ехидной усмешкой, вновь отправить руки в путешествие по чужому торсу. Не столь долгое путешествие, к слову. Всего-то и что до паха.

Не то чтобы он издевался, но..

Но мягкая хватка легла на чужое достоинство столь ненавязчиво и в то же время откровенно.. откровенно непричастно.

Сам Себастьян при том разве что насвистывать не начал.

Перейти на страницу:

Похожие книги

99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее
99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Все мы в разной степени что-то знаем об искусстве, что-то слышали, что-то случайно заметили, а в чем-то глубоко убеждены с самого детства. Когда мы приходим в музей, то посредником между нами и искусством становится экскурсовод. Именно он может ответить здесь и сейчас на интересующий нас вопрос. Но иногда по той или иной причине ему не удается это сделать, да и не всегда мы решаемся о чем-то спросить.Алина Никонова – искусствовед и блогер – отвечает на вопросы, которые вы не решались задать:– почему Пикассо писал такие странные картины и что в них гениального?– как отличить хорошую картину от плохой?– сколько стоит все то, что находится в музеях?– есть ли в древнеегипетском искусстве что-то мистическое?– почему некоторые картины подвергаются нападению сумасшедших?– как понимать картины Сальвадора Дали, если они такие необычные?

Алина Викторовна Никонова , Алина Никонова

Искусствоведение / Прочее / Изобразительное искусство, фотография
Бессильная
Бессильная

Она — то, на что он всю жизнь охотился. Он — то, кем она всю жизнь притворялась. Только экстраординарным место в королевстве Илья — исключительным, наделенным силой, Элитным. Способности, которыми Элитные обладают уже несколько десятилетий, были милостиво дарованы им Чумой, но не всем посчастливилось пережить болезнь и получить награду. Те, кто родились Обыкновенными, именно таковыми и являются — обыкновенными. И когда король постановил изгнать всех Обыкновенных, чтобы сохранить свое Элитное общество, отсутствие способностей внезапно стало преступлением, сделав Пэйдин Грей преступницей по воле судьбы и вором по необходимости. Выжить в трущобах как Обыкновенная — задача не из простых, и Пэйдин знает это лучше многих. С детства приученная отцом к чрезмерной наблюдательности, она выдает себя за Экстрасенса в переполненном людьми городе, изо всех сил смешиваясь с Элитными, чтобы остаться в живых и не попасть в беду. Легче сказать, чем сделать. Когда Пэйдин, ничего не подозревая, спасает одного из принцев Ильи, она оказывается втянутой в Испытания Чистки. Жестокое состязание проводится для того, чтобы продемонстрировать силы Элитных — именно того, чего не хватает Пэйдин. Если сами Испытания и противники внутри них не убьют ее, то принц, с чувствами к которому она борется, непременно это сделает, если узнает, кто она такая — совершенно Обыкновенная.

Лорен Робертс

Фантастика / Современные любовные романы / Прочее / Фэнтези / Любовно-фантастические романы / Зарубежная фантастика / Зарубежные любовные романы / Современная зарубежная литература
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Музыка / Прочее / Документальное / Биографии и Мемуары