Сандалики

Картинка ожила. Патрик явно подготовился заранее и репетировал не один раз: занял такую позицию, чтобы в кадр не попало его лицо, только гитара, лежащая в перекрестье ног и пальцы, нежно поглаживающие изгибы инструмента. Лёля впилась взглядом в запись, отмечая каждую деталь: белая футболка с длинным рукавом, оставляла открытыми только кисти, но тонкий материал чётко очерчивал красивые рельефные руки, ткань натянулась на плечах и груди. Лёля по привычки всех сравнивала с Германом. Вот и в этот раз отметила, что Патрик не такой мощный, скорее сухощавый и жилистый. На руках ни колец, ни часов, ни татуировок. Сразу над верхней декой начиналась планка с пуговицами, расстёгнутая на половину. В распахнутом вороте виднелась загорелая кожа и ямка между ключицами.

Лёля почувствовала, как её бросило в жар от обозревания этой невинной части тела. Горячая волна прокатилась с макушки до пят и разлилась негой по коже. Она тяжело сглотнула, решив, что у неё заложило уши, но внезапно поняла, что забыла включить звук.

Лёля остановила воспроизведение, вернулась на начало и добавила громкость.

Патрик провёл пальцем вдоль грифа, подкрутил колки и без приветствий начал наигрывать приятную незнакомую мелодию. Лёля уже слышала его голос, но, когда он начал петь, оцепенела, заворожённая приятным звучанием.

Hear your heartbeat

Beat a frantic pace

And it’s not even seven AM

You’re feeling the rush of anguish

settling

You cannot help showing them in

Hurry up then

Or you’ll fall behind and

They will take control of you

And you need to heal the hurt behind

your eyes

Fickle words crowding

your mind[1]

Он мягко перебирал струны, пел негромко, скорее интимно, некоторые слова почти шептал, без позёрства и вытягивания длинных нот, сглаживая окончания. Но при этом чувствовалось, что делает это не в первый раз: играл легко и умело.

So

Sleep, sugar, let your dreams

flood in

Like waves of sweet fire, you’re safe

Within

Sleep, sweetie, let your floods come rushing in

And carry you over to a new morning

Move on and don’t look behind[2]

Лёля не сразу сообразила, что ролик закончился, какое-то время таращилась в экран, ожидая продолжения. Тряхнув влажными волосами, включила запись сначала. Прокрутила пять раз подряд, вглядываясь в движения пальцев, вслушиваясь в каждое слово. Английский она знала достаточно хорошо, чтобы понять о чём песня, но всё равно полезла искать перевод в интернете. Как раз дочитала последние строчки, когда зазвонил мобильный.

Откинув влажные волосы, она прижала трубку к уху и заранее покрылась мурашками, ожидая первые слова Патрика. После песни она странным образом разволновалась, хоть ночной собеседник и не показал лицо, она увидела его руки и… ключицы. Теперь насмешливый глубокий голос обрёл тело, которое странно манило, вызывая непонятные неудобные эмоции, а то как он мягко с придыханием называл её в песне «sweetie» будоражило и смущало.

– Несмеяна, я себе уже всё локти сгрыз, ты ролик посмотрела или нет?

– Как раз смотрю… в шестой раз.

– Значит сюрприз понравился, – уверено заключил он.

Лёля набрела взглядом на панорамное окно кафе, за стеклом которого теснилась другая шумная жизнь.

–  Ты музыкант?

Патрик ухмыльнулся.

– Нет. Просто люблю играть на гитаре.

– Ну знаешь, это не уровень хобби. Ты вполне можешь этим зарабатывать.

В трубке послышался смешок.

– Буду иметь виду, если останусь без работы.

– И кем ты работаешь? – неожиданно для самой себя спросила Лёля.

– Телефонным маньяком. Хотя нет, погоди. Это тоже хобби. Ты лучше скажи, на танцы ходила или нет?

Лёля заёрзала на подоконнике, почему-то стыдно было признаваться, что она так и не решилась. По заминке Патрик сам догадался, какой ответ, она не хочет произносить.

– Почему?

Лёля приложила ладонь к холодному стеклу, очертила пальцем тень от фонарного столба.

– Я боюсь.

– И долго ты собираешься бояться? Лет через сорок ты с удивлением осознаешь, что провела всю жизнь в страхе и так и не сделала ничего из того о чём мечтала. Список у тебя кстати довольно скудный и осуществимый. Знаешь куда тебе нужно сходить?

– Куда?

– На кладбище.

Лёля почудилось, что она ослышалась. Неужели он правда сказал «Кладбище».

– Куда-куда?

– Погоди секунду.

Патрик зашуршал, послышались щелчки кнопок, через пару минут он снова повторил.

– На кладбище. Я посмотрел в интернете. В Краснодаре есть потрясающий старый погост - Всесвятское кладбище, атмосферное такое, жуткое. Вот туда тебе и нужно. Там ты в полной мере осознаешь конечность жизни и поскачешь записываться на бачату впереди трамвая.

– Ты патологоанатом что ли? Тема смертности тебя не отпускает.

Патрик ответил не сразу, как-то печально вздохнул, но сказал почти спокойно.

– Нет.

– Психолог?

– Упаси бог.

– Гинеколог?

Громкий смех заставил Лёлю присоединиться, очень уж заразительно смеялся Патрик. Отсмеявшись, он вполне серьёзно доложил:

– Я уже вырос из того возраста, когда мне хотелось разобрать игрушку, чтобы её понять. Точно не гинеколог.

– А кто?

– Разве не ты требовала конспирацию, чтобы остаться случайными собеседниками по телефону? Без подробностей и имён.