Sans qu'un remord ne me vienne (СИ)

- Нет, конечно, нет! – испугалась плясунья. – Я только страшусь за вашу жизнь.

- В таком случае, дорогая моя, вы напрасно беспокоитесь. Я смогу постоять и за себя, и за тебя, малютка. Ты мне веришь?

- О!.. – только и смогла вымолвить красавица, позволяя капитану завести себя внутрь хижины; дверь захлопнулась.

«Прекрасно, Жеан, просто восхитительно! – ворчал про себя школяр, слоняясь вдоль берега. – Пока они там… Ты вынужден сидеть здесь, будто сторожевой пес, и вздрагивать от всякого шороха!.. Ладно, положим, время еще есть. Но если братец и вправду вернется, тебе не останется ничего другого, кроме как и впрямь податься в бродяги. Надеюсь, у Шатопера хватит ума закончить это дело поскорее… Наделать дырок в архидьяконе Жозасском!.. Да он с ума сошел! Впрочем, времени полно: едва ли стоит ждать Клода до темноты. Что ж, будем надеяться, все обойдется!». Порешив, что он в данном случае никак не в силах повлиять на ситуацию, школяр с присущей ему студенческой философией нашел самым мудрым завалиться спать – благо, трава возле домика показалась вполне мягкой для того, кому не раз приходилось просыпаться на парижской булыжной мостовой.

Комментарий к /////////////////

¹ Laudes – отдельная от утрени служба, приблизительно соответствующая православной полунощнице.

² Prima – монастырская служба, совершаемая около 6 часов утра.

========== ////////////////// ==========

- Моя дорогая Симиляр, вы не поверите, если я расскажу, как ужасно скучал по вас! – красавец подвел цыганочку к постели и усадил рядом с собой.

- О, Феб!.. Вот теперь мне не страшно и умереть. Ведь он говорил, будто убил вас!

- Кто – он? – рассеянно спросил офицер, завладевая маленькой ладошкой и с досадой размышляя о том, что ее прошлый наряд куда как более подходил для свидания – по крайней мере, с ним не нужно было бы столько возиться, а Феб прекрасно помнил, как неохотно эта крепость сдает свои бастионы.

- Монах, - Эсмеральда ощутимо вздрогнула. – Ведь это он ударил вас тогда, монсеньор! Я не знаю, откуда он появился – словно поднявшийся из преисподней призрак!.. Я видела только его горящий взор и вонзившийся кинжал, а потом потеряла сознание. Меня обвинили в убийстве, арестовали, даже… пытали…

Девушка всхлипнула и, вырвав ладошку, прикрыла лицо руками.

- Клянусь Юпитером, ты уже достаточно выстрадала, малютка! – воскликнул Шатопер, найдя эти слезы удобным предлогом подсесть поближе и обнять красавицу за плечи. – Кажется, пришло время и порадоваться, насладиться жизнью…

- Да, да, мой Феб!.. – убрав ладони от чуть порозовевшего личика, Эсмеральда с любовью взглянула на свое Солнце. – Но я теперь ничего не боюсь: ты жив, ты со мной, и я знаю, что все мои мучения были не напрасны: страдать для тебя – тоже блаженство!

- Да ведь сейчас-то нам вовсе не нужно страдать, - голос офицера сделался хриплым, в глазах появился масляный блеск; он быстро запечатлел на смуглой шейке пылкий поцелуй.

- Нет, Феб, подожди! – обернулась плясунья, чуть отстраняясь. – Скажи прежде: ты любишь меня?

- Да разве я не говорил тебе, мой прекрасный ангел?.. Я люблю только тебя, тебя одну, и буду любить до конца дней!

- Тогда… тогда давай убежим?.. Феб, ведь меня осудили за колдовство!.. Поп сказал, что приговор никак не отменить, и, мне кажется, он прав… Уедем, любимый мой! Уедем туда, где сможем любить друг друга вечность!

- Послушай, что это за поп, которого ты вечно поминаешь, дорогая Симиляр? – капитана мало интересовали подробности злоключений маленькой колдуньи, но развивать тему отъезда ему уж точно не хотелось.

- Священник Собора Богоматери, где я нашла убежище, - с дрожью в голосе отозвалась цыганочка. – Он начал преследовать меня еще зимой, а может, и раньше…

Пока Эсмеральда рассказывала о свалившихся на нее по вине архидьякона несчастьях, словно бы заново переживая тяжелые последние месяцы, предприимчивый офицер ослабил шнуровку по бокам сюрко и, запустив туда руки, начал легонько, а потом все с большим пылом ласкать девичью грудь. Плясунья, попытавшаяся было остановить его, вскоре нашла эти ласки весьма приятными и только тихо вздыхала по временам, не прерывая, однако, повествования. Она чувствовала на своем теле горячие руки; порозовевшее ушко ее опалило дыхание возлюбленного, который не стеснялся уже со всем жаром впиваться в нежную шейку. Руки его, сжимавшие секунду назад упругие полукружия груди, вдруг скользили ниже, ласково оглаживая плоский животик через котту и камизу. Пальцы непроизвольно тянулись еще ниже, но капитан не осмеливался пока на более решительные действия, боясь спугнуть эту райскую птичку.

Наконец, пока Эсмеральда с ужасом вспоминала, как монах тащил ее в этот дом и как она пыталась убить его, Феб решил, что медлить дальше нельзя. Он страстно стиснул мягкое бедро, а через мгновение рука его оказалась уже между девичьими ножками.

- Что вы делаете?! – воскликнула цыганка, инстинктивно сжимая бедра и желая вскочить, однако крепкое объятие удержало ее.