Sans qu'un remord ne me vienne (СИ)

- Черт возьми, а ведь вы правы! – обрадовался офицер. – Решено, так я и сделаю. В таком случае, завтра вы отведете меня к прелестной Симиляр, а сейчас давайте пить. У меня даже родился тост: пусть кошель вашего доброго брата архидьякона никогда не опустеет, дорогой Жеан!

- Если б я еще мог почаще в него заглядывать, - проворчал парнишка и присосался к кружке с вином.

***

Архидьякон вернулся в монастырь в середине ночи. С трудом добудившись спящего привратника, вошел на двор, ведя в поводу мула. Самостоятельно расседлал и вернул животное в стойло, после чего направился в свою келью, порешив, что лауды ¹ братья могут прочитать и без него. Измотанный, он уснул почти сразу, даже не дав себе труда раздеться.

Утренняя звонница разбудила Фролло на рассвете. С трудом продрав глаза, он поднялся с постели, скинул плащ, намереваясь облачиться для чтения первого часа ², и вдруг замер, пораженный мыслью, что сегодня вечером должно все решиться. Сон как рукой сняло: глаза широко распахнулись, сердце отколачивало удары с удвоенной быстротой. Почти бегом спустился мужчина в храм и, то и дело ловя на себе косые взгляды, со всем жаром отдался молитве, механически твердя заученные много лет назад слова и взывая сердцем только об одном – не дать ему сгубить душу и наставить на путь истинный.

Так, в неустанных молитвах, провел священник большую часть дня. Но чем меньше времени оставалось до торжественной литургии, тем больше овладевало им беспричинное беспокойство. Он благословлял небеса, что праздничная месса назначена на три часа пополудни, а не на четыре или пять. Вот только волнение никак не отступало; рассеянно перебирая четки, уже надев литургическое облачение, Клод вспоминал события последних дней и пытался понять, откуда взялась эта ноющая, гложущая сердце тревога.

Кажется, все шло не так уж плохо: цыганка начала с ним разговаривать, даже интересоваться подробностями жизни, благоразумно решив смириться со своей участью. Расспросила про Квазимодо, про Жеана… Интересно, братец уже все деньги спустил в кабаке или только половину?.. Ох, он ведь обещал прислать письменные принадлежности!.. И завтра, наверняка, тоже будет не до этого… Послезавтра. Да, решено; только бы не забыть.

Месса шла своим чередом: архидьякон ни разу не сбился и не перепутал очередность молитв праздничных песнопений, однако пару раз поймал на себе тяжелый, задумчивый взгляд епископа. Да и черт с ним – пускай пялится, сколько вздумается, в голову все равно не залезет! А в голове у Фролло творилось Бог весть что: томительное ожидание не давало покоя, служба казалась бесконечной. Он не мог уже думать ни о чем, кроме грядущей ночи, а смятение все нарастало. Мужчина силился сложить воедино все события и понять причину, но она по-прежнему оставалась словно за покрытым морозным узором стеклом – легко различить силуэт, но суть неуловимо ускользает.

- Отец Клод! – обратился к нему молодой причетник, едва торжественная литургия подошла к концу. – Вас в начале мессы спрашивал молодой человек…

- Какой еще молодой человек? – сердце замерло от недоброго предчувствия.

- Ну такой, знаете, белокурый, кудрявый, довольно симпатичный… Лет семнадцати-восемнадцати от роду.

- Что он просил передать?

- Да, признаться, ничего не просил, - смешался собеседник. – Поинтересовался только, участвуете ли вы в богослужении и справился о здоровье. Я ответил, что участвуете, потому видеть вас до вечера не можно. Но решил все же сообщить вам, вдруг вы ждете кого?

- Спасибо, брат, - у священника зашумело в голове; он прикрыл на секунду глаза и, ни слова не говоря, скорым шагом направился к себе, не удосужившись, как намеревался, подойти к Луи де Бомону или даже переодеться.

В келье, почти содрав с себя литургическое облачение, он быстро накинул сутану, плащ и вылетел из собора столь стремительно, что даже толпившиеся на выходе прихожане невольно расступились, пропуская торопливо шагающего архидьякона с горящим нездоровым блеском взором. Благо, лодочники ждали неплохой наживы с этой орды верующих, а потому нанять суденышко у причала острова Ситэ не составило ни малейшего труда.

- Вниз по реке, - деревянным голосом приказал Фролло и, видя некоторое замешательство озадаченного лодочника, добавил: - Четверть ливра, если через четверть часа я буду у рыбацкого домика в полулье от Парижа, по правому берегу Сены.

- Кажется, я понимаю, о какой лачуге вы говорите, - тут же заулыбался щербатым ртом старый лодочник, проворно выгребая на середину русла и налегая на весла. – Господин окажется там через десять минут, и ни секундой позже, не будь я Реми Дюпон!

Протяжный колокольный звон, символизирующий окончание праздничной мессы, разлился над речной гладью, заставив священника вздрогнуть. Должно быть, уже шесть часов или около того… Боже, он опоздал!..