Sans qu'un remord ne me vienne (СИ)

Но решающим фактором было, пожалуй, удовольствие. Не физическое, нет – едва ли плясунья вообще вспомнила о нем, когда принимала решение. Но странное удовольствие от новой игры, в которую она решила ввязаться, не удосужившись прежде даже ознакомиться с правилами. Это была игра двух актеров, и название ей – страсть. Красавица не без доли смущения осознала вдруг, что ей чрезвычайно нравится неуравновешенное, но легко теперь предсказуемое ею поведение священника. Все то, что прежде пугало в силу непонимания, теперь читалось, как открытая книга, и доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие. Как начинающий кукловод, она методом проб и ошибок выясняла, какие ниточки следует дергать, чтобы вызвать ту или иную реакцию. Ей нравилось, как поп дрожит от страсти; нравилось, как срывается, а через секунду просит прощение; нравился даже его гнев – она как будто забавлялась с огнем, и это были невероятно острые ощущения. Они пробуждали в юной женщине нечто давно забытое, утраченное, как ей казалось, навсегда. Эта игра, которую она затеяла, уверенная, что сможет прекратить ее по своему желанию в любую минуту, вызывала шквал ярких эмоций – эмоций, которые Эсмеральда так старательно гасила в себе эти долгие месяцы, потому что они причиняли слишком много боли. Но оказалось, что жизнь без эмоций – это не жизнь вовсе. Она чувствовала себя мертвецом, очень неплохо устроившимся в своем комфортном склепе, но оттого не менее мертвым. Ей необходимо было чувствовать, чтобы жить: девушка-весна, она не была создана для стылой зимы, ей нужен был огонь. И этим огнем пылал ласкавший ее в эту секунду мужчина.

Взяв маленькую ручку, Фролло с упоением поцеловал каждый пальчик, потом проделал то же самое со второй ладошкой, чуть тронул губами запястье… и вдруг почувствовал невесомое прикосновение к своей колючей от двухдневной щетины щеке. Он вздрогнул, точно от удара, и изумленно воззрился на ответившую ему мягким взглядом Эсмеральду; она слегка улыбалась – не то его растерянности, не то еще почему… А потом провела пальчиками по лицу, шее, груди… Стоило ей добраться до живота, последний свело приятной судорогой; Клод громко выдохнул, почти не веря в происходящее. Как, почему, зачем?! Она касается его, ласкает – по собственной воле!..

Архидьякон покрыл все ее лицо быстрыми благодарными поцелуями, не зная, как еще выразить переполнявшую его любовь. Спустился ниже и начал с упоением ласкать губами девичью грудь, ощутив, как вздрогнула под ним прелестница, а ее проворная ладошка огладила затылок, спустилась на шею и замерла на плече. Не отрываясь от темного соска, который он втянул в рот и с наслаждением посасывал, мужчина дотянулся рукой до нежных бедер и скользнул между ними, нащупывая источник наслаждения своей обожаемой возлюбленной. Несколько минут спустя Эсмеральда сладко застонала, чуть раздвигая ножки и подаваясь навстречу ласкавшим ее пальцам.

- Еще рано, любовь моя, - хрипло прошептал священник, отрываясь, наконец, от сладко нывших грудей и припадая к открытой для его притязаний шейке.

- Подождите, - попросила вдруг плясунья, и Фролло едва не взвыл от досады: если она сейчас прикажет остановиться, он, наверное, умрет от неудовлетворенного желания!..

Однако досада не успела перерасти в разочарование, поскольку девушка, ловко вывернувшись из-под него, устроилась рядом, опершись о локоть, и слегка толкнула повернувшегося к ней, ничего не понимающего архидьякона. Тот послушно подчинился, опрокидываясь навзничь и не сводя с маленькой чаровницы горящего нетерпением взора. Та не заставила себя долго ждать: помедлив секунду, вдруг склонилась над мужчиной и легко коснулась обветренных губ. Водопад темных волос укутал их густым пологом, когда Эсмеральда робко, словно пробуя на вкус что-то весьма условно съедобное, поцеловала щеку, спустилась к ушку, сомкнув зубки на беззащитной мочке – в точности, как проделывал это сам Клод. Глухой стон подсказал, что она выбрала верную тактику.

Плясунья проложила дорожку из поцелуев вдоль шеи, чувствуя под влажными губами бешеное биение пульса. Ей понравилось, как задрожал внезапно монах, будто объятый лихорадкой, и она осмелилась чуть втянуть устами теплую кожу и слегка прикусить.

- Клянусь Богом, это самая сладкая пытка, какую только можно выдумать, девушка, - шепнул Фролло, жадно запуская руку в смоль растрепанных локонов и лаская затылок.

Красавица спрятала улыбку, уткнувшись в ямочку над ключицей и медленно проведя по ней языком. Священник, застонав, попытался подняться и вернуть себе ведущую роль, однако Эсмеральда удержала его, легким движением руки нежно приказав оставаться на месте.

- Ты убьешь меня, маленькая колдунья, - прорычал тот, комкая в кулаках тонкую простыню. – Но смерть эта такая сладкая, что я вечность буду благословлять тебя за нее.