Саркофаг. Чернобыльский разлом

– О многом… Но сперва я напомню о роковом стечении обстоятельств. 25 апреля должна была состояться остановка четвертого энергоблока для планово-предупредительного ремонта. Тогда же было решено провести эксперимент, неоднократно проводившийся как на блоках Чернобыльской АЭС, так и на других атомных электростанциях. Суть его в том, что если в связи с остановкой всех механизмов электростанция окажется вдруг обесточенной, то может возникнуть критическая ситуация. Одним из источников резервной электроэнергии может быть ток, который дает генератор отключенного реактора, ведь ротор генератора останавливается не мгновенно. Повторяю, такие опыты проводились неоднократно, но обязательно с действующей защитой реактора, здесь же защиту решили отключить.

– Отключить защиту реактора?! Что за герой-одиночка взял на себя такую ответственность?

– Не было никаких героев. Это решение ни в коей мере не было чьей-то самодеятельностью, все было продумано и рассчитано группой специалистов, а затем утверждено в соответствующих инстанциях. Но как бы то ни было, решение об эксперименте – это первое роковое стечение обстоятельств, – зафиксировал мое внимание Игорь Николаевич. – Второе – три квазициклона, которые шли в это время с юга на север. На снимке, сделанном из космоса, хорошо видно, что в момент взрыва один из циклонов находился точно над Чернобылем. Через пять часов после трагедии циклон сместился на север, и облака понесли продукты взрыва в сторону Прибалтики.

Работа по подготовке эксперимента шла полным ходом. 25 апреля в час ночи персонал приступил к снижению мощности реактора, в тринадцать ноль пять отключили от сети турбогенератор, в четырнадцать ноль-ноль отключили систему аварийного охлаждения реактора. А Норинская сейсмостанция уже регистрировала усиление микросейсмических и электромагнитных воздействий. В двадцать три десять резко сбросили мощность реактора, и началось его интенсивное отравление продуктами распада – йодом и ксеноном. Этого конечно же никто не заметил, но через некоторое время на сейсмограмме в Норинске был зарегистрирован очередной импульс.

– Никакой связи между Норинском и Чернобылем конечно же не было? – утверждающе спросил я. – И о своих наблюдениях сотрудники сейсмостанции персоналу АЭС сообщить не могли?

– Конечно, не могли. Что вы хотите, совершенно разные ведомства! Но вот наступило 26 апреля, – продолжал Игорь Николаевич. – Над четвертым блоком засветился воздух, а откуда-то снизу раздались глухие удары, переходящие в продолжительный гул. Да и люди стали вести себя неадекватно, одни были близки к истерике, кричали на подчиненных и носились вокруг пульта управления, другие, наоборот, становились вялыми и сонливыми.

Подземный гул усиливался, удары раздавались все чаще, нервных срывов все больше, свечение над четвертым блоком достигло высоты семисот метров, причем приобрело голубые, синие и фиолетовые оттенки. В это же время самописцы в Глушковичах и Подлубах тоже начали фиксировать сейсмическую активность. К часу ночи стало ясно, что реактор требует немедленной остановки, и хотя персонал уже не мог объективно оценивать ситуацию, эксперимент все же решили проводить.

За минуту до взрыва находившийся в реакторном зале оператор почувствовал сильную вибрацию, а две тысячи чугунных плит, каждая их которых весила триста пятьдесят килограммов – они составляли биологическую защиту реактора, стали подпрыгивать, будто их кто-то подбрасывал снизу. Через несколько секунд послышался сильный гул со стороны водозаборной станции на пруде-охладителе. Усилилась вибрация агрегатов. Еще мощнее стало многоцветное свечение. Зашатались стены.

За двадцать секунд до взрыва оператор все же нажал на кнопку аварийной защиты, но поглощающие стержни остановились на полпути. В этот момент самописцы отметили главный сейсмический удар!

Нетрудно представить тот ужас, который охватил персонал четвертого блока, они-то были профессионалами и хорошо понимали, что происходит с реактором и что вот-вот последует. Тем более поражает их мужество и, если хотите, последовательное и точное исполнение своего долга. Они должны были записывать в специальный журнал все, что происходит, – и они, вместо того, чтобы бежать куда глаза глядят, вели подробнейшую запись всех событий.

Вот одна из последних их записей, можно сказать, что это письмо с того света, ведь эти люди погибли одними из первых. «1 час 23 мин. 59 сек. Сильные удары. Шатаются стены. Пол ходит ходуном. 1 час 24 мин. 00 сек. Взрыв реактора».