Саркофаг. Чернобыльский разлом

Но больше всего проблем с «красными». Это обугленные, скелетированные или так разрушенные взрывом, что никаких внешних признаков, позволяющих идентифицировать тело, просто нет. Если при опознании «белых» или «желтых» обязательно присутствует кто-то из знавших этого человека при жизни, то идентифицировать «красного» может только специалист с применением одному ему известных методов исследования. Скажем, по костям можно установить возраст, пол, рост и даже расу человека.

А отпечатки пальцев! Полтора года пролежал у нас один сержантик, который был практически превращен в пепел. Но руки были целы. Тогда мы сняли отпечатки его пальцев и отправили в главный информационный центр МВД. И, что вы думаете, оказалось, что до призыва в армию он проходил по какому-то делу и его дактилоскопировали. Когда сравнили отпечатки, то тут же установили личность погибшего.

– Владимир Владимирович, напрашивается весьма любопытный вывод: не худо бы дактилоскопироваться всем, кто служит или работает в группах риска. Ведь это не только солдаты, но также пожарные, альпинисты, летчики, шахтеры, моряки и многие, многие другие.

– С моей точки зрения, да. Никто не знает, где, когда и как он умрет или погибнет, но чтобы потом было меньше хлопот… Я понимаю всю деликатность этой проблемы, но мы уже разработали специальную карту и даже представили ее московскому руководству. В этой карте отражены характерные признаки военнослужащих, включая зубную формулу, описание родимых пятен, татуировок, рубцов от операций, следов травм, а также обязательное дактилоскопирование.

– А что вы делаете, если тело обуглено, грудная клетка разрушена, отпечатки пальцев снять невозможно, но цела голова?

– На этот случай мы разработали одну, довольно хитрую методику. Дело в том, что череп каждого человека имеет шестнадцать характерных антропометрических точек. Мы берем прижизненную фотографию, отмечаем эти точки и вводим в компьютер. Затем на специальной рентгеновской установке делаем снимки того черепа, который надо опознать. Дальше – дело техники. Компьютер сам находит нужные нам шестнадцать точек, и если они совпадают, то тему можно считать закрытой.

– Хорошо, – вмешался в разговор подполковник Кармазин. – Все это очень интересно, но как быть с Макеевым? Чье из этих восьми тел его? Да и других ребят надо бы опознать.

– Опознаем, – уверенно заявил Владимир Владимирович. – Мне доложили, что кое-какие успехи уже есть. Но… придется вызывать родителей. Только они могут рассказать о каких-то внешних признаках, принадлежащих их сыновьям. У одного парнишки наши сотрудники нашли остатки татуировки на плече, у другого – след раннего перелома руки, у третьего – родинка на шее, у четвертого – спица в когда-то сломанной ключице. Но кто сломал руку и у кого на шее родинка, знать могут только родители.

– Тогда я помчался в штаб, – вскочил Кармазин. – Надо выяснить адрес матери Макеева и немедленно доставить ее в Ростов. Я помню, что Пашка родом из Питера, но точного адреса не знаю.

– Обратитесь к кадровикам, они помогут. Действуйте! – пожал ему руку Щербаков. – Только поделикатнее. Скажите матери, что капитан Макеев ранен, но так как он без сознания, мы не можем определить, Макеев он или не Макеев. А я тем временем, чтобы не травмировать женщину, сниму все, что нужно, на видеокамеру – эти кадры ей и покажем. Ну а вам, – обратился ко мне Щербаков, – чтобы не терять времени даром, я бы посоветовал поговорить с великолепным патологоанатомом из Военно-медицинской академии полковником Роговым. Умнейший и интеллигентнейший человек. Да и дело знает, как никто из нас.

Михаил Васильевич Рогов действительно очень милый и симпатичный человек, словом, типичный петербургский доктор. И хотя он специалист не по живым людям, впечатления это не меняет. Застал я его за обычным делом, он возился с одним из привезенных нами десантников, так что обменяться рукопожатием не удалось.

– А можно поснимать вас за работой? – попросил я, когда увидел, что он готовится к вскрытию грудной клетки.

– Пожалуйста, – пожал он плечами. – Только у вас ничего не получится.

– Почему?

– А потому… Впрочем, когда проявите пленку, убедитесь в этом сами.

Мистика, но он оказался прав! Как Михаил Васильевич одевался, как готовил инструменты, как склонялся над трупом – все это получилось прекрасно, но четыре кадра, сделанные во время вскрытия, оказались засвеченными. Значит, кто-то не хотел, чтобы люди видели все эти кишки, почки и селезенки. Поверьте, что это зрелище не для неподготовленного человека, говорят, что даже студенты-медики поначалу шлепаются в обморок. Но кто же он, тот «кто-то», кто засветил не всю пленку, а именно те четыре кадра? На этот вопрос я до сих пор не могу найти ответа.