Читаем Савмак. Пенталогия (СИ) полностью

  Скилак хотел послать Ариабата в Феодосию забрать Ворона и Ашвина, но Октамасад предложил, чтоб за ними съездил его Скиргитис, который неплохо говорит по-эллински. Вождь не стал возражать: потеряв одного сына, он не хотел рисковать другим.

  Скиргитиса, ехавшего с Ариабатом и Сакдарисом во втором ряду, предложение отца совсем не обрадовало. Ему, как и всем, успел надоесть этот дурацкий поход без добычи и женщин (совсем не такой представлялась ему война в начале похода!), и не меньше остальных хотелось поскорее вернуться домой. В последние ночи и дни его мысли всё чаще обращались к жене. Воспалённое желанием и ревностью воображение рисовало во всех бесстыдных подробностях её аппетитное голое тело и мнилось, как во время его затянувшегося отсутствия, Иктазу втихаря ублажают один или несколько слуг, распаляя в нём неистовое желание полосовать по приезде её гладкое белое тело плетью, пока не признается. Тем не менее, возражать отцу и отказываться Скиргитис не посмел (а то Скилак и остальные ещё подумают, что он боится!), умело скрыв своё недовольство под маской невозмутимого спокойствия, поневоле смирившись с тем, что разговор по душам с Иктазой откладывается ещё на два-три дня.

  - А как этот Хрисалиск узнает, что я прислан вождём Скилаком, чтобы забрать Ворона? - задался резонным вопросом Скиргитис. Робкую надежду, что за Вороном - чтоб его волки задрали! - придётся возвращаться отцу или ехать самому вождю тотчас развеял ответ Октамасада:

  - Ашвин подтвердит Хрисалиску, что ты не чужой вождю Скилаку человек.

  "Ну, что ж, нет худа без добра", - подумал Скиргитис, тотчас решив, что вознаградит себя за эту поездку ночными "скачками" на самых красивых феодосийских "кобылицах".

  Настроение Скиргитиса улучшилось ещё больше, после того как попрощавшись возле юго-западной башни Неаполя с повернувшими к городским воротам Ториксаком и Тинкасом, отец отъехал с ним в сторонку, чтобы напутствовать перед дорогой, и в тихом разговоре с глазу на глаз признался, что он продал Ворона Хрисалиску за тридцать золотых монет, решив, что раз Скилак не захотел продать его нам, так пусть же он не достанется и ему. К тому ж, так будет лучше и для самого вождя: скорее затянется и перестанет саднить его рана от потери любимого сына.

  С нежностью коснувшись ладонью сжимавшей повод отцовской руки, Скиргитис высказал отцу своё полное одобрение.

  - Гляди только никому не проболтайся! - предупредил Октамасад, посылая коня взмахом плети вдогон за скакавшим со своей небольшой свитой рысью вдоль пустого Священного поля вождём Скилаком.

  Вторую половину дня и ночь Скиргитис и оставленный ему отцом десяток охранников провели в объятиях греческих шлюх на постоялом дворе Сириска под тем предлогом, что никакое важное дело не следует начинать в день похорон. На другой день они выехали довольно поздно, отоспавшись и плотно позавтракав, и, с молодецкой удалью горячя плетьми отдохнувших и накормленных вволю коней, часа за два до заката оказались у въезда на феодосийскую хору.

  Произнесенное Скиргитисом имя Хрисалиска заставило стражу расступиться. Позволит ли оно им с такой же лёгкостью выехать обратно?

  Выехав из клеров на пригородный луг, Скиргитис свернул вдоль сбегавшего с подножья Столовой горы к заливу ручья к небольшому постоялому двору, обсаженному вокруг белых стен высокими тёмно-зелёными туями и кипарисами, и договорился с его хозяином о ночлеге и еде для девяти своих воинов. Взяв с собой, как советовал отец, одного лишь десятника Урсина, чтобы сэкономить на въездном мыте, он велел остальным ждать до завтра здесь и, оставив из оружия при себе лишь акинаки (всё равно ведь, если греки вздумают их схватить, то ни вдвоём, ни вдесятером им не отбиться!), поскакал со своим спутником в город.

  Проскакав гулкой рысью по малолюдной в этот предзакатный час центральной улице через весь город, Скиргитис и Урсин подъехали к украшенному, словно храм, высокими колоннами входу в похожий на дворец дом богача Хрисалиска. Подождав, пока привратник доложил о нём хозяину, Скиргитис, оставив Урсина с конями на улице, отправился вслед за явившимся за ним рабом к Хрисалиску.

  Не прошло и десяти минут, как он вышел обратно, молча запрыгнул на коня и тронул шагом в направлении центральной улицы. Отъехав шагов на двадцать, Скиргитис сообщил Урсину, что когда он объявил, что вождь Скилак не продаст Ворона ни за какие деньги и потребовал вернуть коня, старик, хозяин дома, сказал, что жеребец сдох сегодня утром от тоски по хозяину.

  - Брешет, старый греческий пёс! - гневно воскликнул Урсин. - Руку даю на отсечение, что он украл нашего Ворона!

  - Может, брешет, а может и нет. Ворон и вправду тосковал по Савмаку, все видели. Слова грека подтвердил и Ашвин. Старик предлагал мне забрать в подтверждение шкуру Ворона, но я отказался - лучше, чтоб она не мозолила лишний раз своим видом глаза родным бедолаги Савмака.

  - А что Ашвин?

  - Он не захотел возвращаться. Боится, что Скилак за Ворона засечёт его до смерти.

  Тем часом они выехали на центральную улицу.

Перейти на страницу:

Похожие книги