Сборник «Гаврюша и Красивые» [2 книги]

По трибунам пронёсся испуганный ропот, однако император был слишком весел, чтобы наказывать неизвестного ребёнка.

— Чей это — наш? — спросил он, улыбнувшись Егору.

— Наш, то есть нашей семьи. А точнее, нашей бабушки. Мы его у леших украли специально для неё, потому что у неё суставы и давление. А когда Маркс к ней на колени ложится, ей легче становится! Нельзя отбирать кота у бабушки!

— И то правда, великий Нефритовый император, — осторожно сказал Гаврюша. — Бабушка Светлана Васильевна — женщина серьёзная. Обидится она, если вот энтого белобрового нахала у неё отобрать. А уж если я его домой не верну, то не сносить мне головы. Так что, как говорится, не вели казнить, не забирай котейку у старушки…

— А-а, мастер Гав Рил, Дух Дома из северных земель, принёсший нам науку Великих игр? — прищурившись, чтобы разглядеть Гаврюшу сквозь подвески на шляпе, кивнул Нефритовый император. — А кто этот храбрый до безрассудства мальчик, дерзнувший возразить императору Поднебесной?

— Э-э-э… — Домовой замялся на мгновение. — Это мой ученик, Егорка Красивый! Он вообще-то неглупый, да. И старших уважает. Просто неопытный ещё, маленький…

— Твой ученик храбр и мудр, мастер Гав Рил. Он не побоялся напомнить самому Нефритовому императору, что нужно уважать старость и большой стыд отбирать у людей то, что им принадлежит, ради сиюминутных развлечений. Я благодарю тебя, маленький ученик с соломенными волосами. Слово императора, ты получишь назад волшебного мао для своей бабушки.

— Вот спасибо! — поклонился Гаврюша и, толкнув Егора в плечо, шепнул ему: — Кланяйся!

— Спасибо большое, дяденька Нефритовый император! — сказал мальчик, неуклюже поклонившись.

— Но ты, мастер Гав Рил, — продолжил император, — должен будешь принести мне взамен такого же мао!

— Такого, как я, нет! — от возмущения подпрыгнув выше печной трубы, закричал кот. — Я единственный! Неповтойимый! Дьюгие баюны есть! Дьюгого Майкса — нет!

— Я найду для вас самого лучшего баюна! — быстро заверил императора Гаврюша. — Честное домовское!

— А что, есть "честное домовское слово"? — шёпотом спросил Егор у Аксютки.

— Нет. Это он сам только что придумал.

— Великий император, нам бы ещё с богиней поговорить… — вспомнил Гаврюша. — Можно?

Гуаньинь с любопытством посмотрела на домового.

— О чём ты хочешь говорить со мной, Дух Дома?

— Да о том обруче, что ты Сунь Укуну на лоб нацепила! А вот теперь как нам его с девичьего лба старшей сестры моего ученика снять?

Богиня недоумевающе посмотрела на монаха Сюаньцзаня, явно ожидая от него объяснений.

— Богиня! — Монах низко поклонился несколько раз, не смея поднять взгляд на Гуаньинь и императора. — Это всё мой вероломный ученик Сунь Укун, Царь Обезьян! Он обманом заставил вот этого невинного ребёнка Егора Ку, снять с головы своей волшебный обруч, дарованный тобой, светлая богиня, и унести его из Поднебесной! А неразумная сестра этого ребёнка, прекрасная дева из северной страны, по неведению надела обруч на собственную голову, приняв твой великий дар за обыкновенное украшение, которое так любят носить женщины, чтобы обрамить свою красоту и лишить разума мужчин, не успевших встать на путь просветления!

Все присутствующие охнули от сострадания и ужаса, словно раньше никто и не замечал, как Царь Обезьян прыгал по стадиону без золотого обруча на голове.

— Сунь Укун намеренно подстроил всё это, глупая обезьяна! Но я, и только я, виноват в злодеяниях моего ученика! Глупый монах! Ничтожный учитель! Я буду бить себя плетьми из стебля лотоса, запиравшего вход в Гору Пяти Стихий, где вероломный Царь Обезьян был заточён Буддой за свои злодеяния и откуда я вызволил его на беду себе и всему Китаю! Нестерпимая боль будет пронзать моё тело от каждого удара волшебной плетью! Одежды мои изорвутся и пропитаются кровью из глубоких ран, которые непременно загноятся жуткими язвами…

— Да ты совсем офонарел, что ли?! — Гаврюша подпрыгнул и шлёпнул монаха ладошкой по лысой голове. — Ты погляди на богиню-то! Она аж позеленела вся! Её же стошнит от твоего рассказа! Ну нравится тебе плетьми хлестать себя и ученичков своих демонических до крови, так делай энто молча, а народ не пугай!

Позеленевшая богиня Гуаньинь, понюхав веточку орхидеи, подала голос:

— Сюаньцзань! Знай же, что твой ученик выполнил мою волю. Я пожелала преподать ему урок. Сунь Укун всё это время считал волшебный обруч своим проклятием, а не божественным даром. Я позволила ему снять с себя обруч, чтобы он понял, как ошибся. Без волшебного обруча Царь Обезьян сходит с ума. Его животная сущность прорастает в нём всё больше и больше, словно сорняк на рисовом поле, запущенном беспечным крестьянином.

Народ на стадионе благоговейно замолчал, восхищаясь мудростью великой богини и втайне радуясь, что не их лично она выбрала для своих весёлых экспериментов с чужой психикой.