Сборник летописей. Том III

В голове[651] правого крыла был эмир Мулай, за ним эмирзадэ Саталмиш, за ним эмир Кутлугшах, а за ним Яман[652] и Муртад,[653] каждый со своим туманом. В средней рати [стоял] государь ислама, словно величавая гора, а в передовом отряде средней рати эмиры Чобан и Султан: Чобан направо, а Султан налево. Справа от средней рати был Тогрулча сын Аджуя-шукурчи. Ниже главной средней рати[654] находились эв-огланы, |A 261b| за ними Ильбасмиш со своим туманом, за ним Чечек, за ним Курумиши сын Алинака, и позади всех Курбука-бахадур, который ведал задней ратью.[655] Прежде чем все войска успели сесть [на коней] и построить боевой порядок, завязали бой. Сирийцы весьма уповали на свою численность и снаряжение и не понимали, что наступали ногою на хвост змеи, а рукою прикасались к шипу. Кутлугшах-нойон приказал, чтобы забили в литавры, и мисрцы предположили, что государь ислама находится в этих рядах. Они разом ударили туда и шли непрерывно тысяча за тысячью. Прорвав ряды, они опрокидывали витязей, и огромное множество людей из полка эмира было убито и ранено. Эмир с отрядом всадников присоединился к государю. Мисрцы так же, как и в пору Менгу-Тимура, держали в стороне в засаде Иса-Мухана с пятью тысячами арабских всадников. Государь ислама проведал [об этом] и повелел Курбукаю с пятью тысячами всадников охранять тыл войска. Во время битвы арабская дружина внезапно выскочила из засады. Курбукай ринулся на них и рассеял нападавших. Государь ислама услышал голос из Счастливой долины:[656] ‛Не бойся, ты спасся от народа притеснителей’.[657] От этой радостной вести в благословенной душе [государя] объявилась большая сила. Он рычал, словно разъяренный лев, разрывал ряды войск и ударами копья опрокидывал их [врагов] богатырей. Он кликнул войску, чтобы спешились и стреляли из луков. И снова сели верхом и поскакали на них. От предполуденного и до предвечернего часа длилась битва. Наконец, мисрцы были разбиты и обратились в бегство. Когда |S 570| покончили с битвой, из Рума прибыл Абишка и в его сопровождении ...[658] с пятью тысячами человек.

Государь ислама медленно следовал по пятам мисрцев до [места] повыше Химса и остановился в одном фарсанге от города. Жители города Химс и сидевшие в крепости покорились и в воскресенье 2 числа месяца раби’-ал-ахыра [27 XII] сдали казну мисрского султана. [Газан-хан] роздал [ее] эмирам и большую часть эмиров одел в почетные халаты из одежды султана Мисра. На другой день он выступил в Дамаск |A 262а| и отправил в стольный город Тебриз и во все края владений гонцов с радостной вестью об этой победе. В четверг 6 числа месяца раби’-ал-ахыра [31 XII 1300] навстречу [государю] вышли садры, вельможи и именитые люди Дамаска, изъявили покорность и просили [себе] воеводу. [Газан-хан] назначил на должность воеводы Кутлуг-Кия. 9 числа месяца раби’-ал-ахыра [3 I] он расположился ниже Дамаска в Марджрахите.

Общество жителей Дамаска приготовилось служить [государю] и искало прибежища под сенью могущества его величества. Государь ислама спросил их: «Кто я?». Они все воскликнули: «Царь Газан сын Аргуна, сына Абага-хана, сына Хулагу-хана, сына Тулуй-хана, сына Чингиз-хана». Потом [Газан-хан] спросил: «Кто отец Насира?». Они ответили: «Альфи». [Газан-хан] спросил: «Кто был отцом Альфи?». Все промолчали. Всем стало ясно, что царствование этого рода случайно, а не по праву, и что все являются слугами знаменитого потомства предка государя ислама. Государь ислама сказал им: «В бытии ваших живых нет никакого блага, а большое благо и небесная милость в ваших мертвецах. Преступления, содеянные вами, невеждами, я прощаю ради этих сведущих мертвецов». Жители Дамаска очень обрадовались и приободрились и помолились за державу государя.