Сборник летописей. Том III

|S 638| Поскольку в предыдущих главах уже были описаны разного рода несправедливость, гнет и насилие, производимые над ра’иятами, и те стеснения, которые разными способами им причиняли, то мы [их] не повторяем. Из того повествования явствует, если сравнивать, что в глазах у хакимов и прочих комья грязи и мусора вызывают к себе уважение, а ра’ияты нет, и что сор на дорогах столь не топтался [ногами], сколько ра’ияты. Государь ислама Газан-хан, ‛да увековечится его владычество’, из совершенства [своей] справедливости дознался до сути обстоятельств и повелел эти дела поправить. Как уже было упомянуто, от счастья его правосудия все приобрели покой. То, что особо выделено в настоящую главу, заключается в том, что всегда, когда [Газан-хан] видел воочию или ему докладывали, что со [стороны] приближенных или воинов нанесены обида и вред ра’ияту и они кое-что забрали, он тотчас же повелевал, чтобы они под ударами палок и дубинок [взятое] возвращали обратно, так чтобы людям было неповадно. В случае, если он в добрый час выезжает на охоту, то когда прибывают в пределы какой-нибудь деревни, он приказывает, чтобы овец, куриц и все необходимое, идущее лично для него, покупали бы целиком за деньги, точно так же и из стад и станов монголов. Все, что стоит один динар, он оценивает в два-три динара. Цель заключается в том, чтобы, когда другие увидят такое обстоятельство, то держали бы себя в границах, воздерживались от насилия и крутых мер и подражали тому похвальному образу действия. Всегда, когда его высокому усмотрению представляется, что один из эмиров или воинов в какой-нибудь области учинил насилие и допустил крутые меры, он, обвинив, наказывает палочными ударами младших эмиров, а старших притягивает к ответу и порицает. Однажды он сказал: «Я-де не держу сторону ра’иятов-тазиков. Ежели польза в том, чтобы всех их ограбить, то на это дело нет никого сильнее меня. Давайте, будем грабить вместе. Но ежели вы в будущем будете надеяться на тагар и столовое довольствие[953] и обращаться [ко мне] с просьбами, то я с вами поступлю жестоко. Надобно вам поразмыслить: раз вы ра’иятов обижаете, забираете их волов и семена и травите хлеба, то что вы будете делать в будущем? О том, что вы бьете и мучаете их [ра’иятских] жен и детей, [тоже] нужно подумать, как нам дороги наши жены и дети и милы сердцу, а ведь и им точно так же, они тоже люди, как и мы. Всевышний господь препоручил их нам. С нас спросят за их добро и зло, что же мы ответим, когда [сами] их обижаем? Все мы сыты, никакого ущерба нам нет, так что же нам нужно. И что за благородство и доблесть обижать своих ра’иятов? Кроме злополучия, в похвалу за это ничего не достанется, и всякое дело, к которому обратятся, будет безуспешным. Надобно отличать покорного ра’ията от врага. Разница [между ними] заключается в том, что от покорных ра’иятов находятся в безопасности, а от врагов в опасности. Как же допустимо, чтобы мы покорных не оградили от опасности, и они испытывали бы от нас муки и неприятности. Во всяком случае, их проклятья и дурные пожелания будут услышаны [богом]. Надобно подумать и о том, что я постоянно вас так увещеваю, но вы не обращаете внимания». Вследствие подобного рода увещеваний, из тысячи стеснений, которые до этого причиняли, [теперь] встречается одно, и ра’иятское общество владений умножило молитвы за державу [Газан-хана], да будут они услышаны, ‛клянусь богом и величием его’.

Рассказ восемнадцатый. Об отмене улага, сокращении числа гонцов и о запрещении им стеснять народ