Сборник летописей. Том III

Государь ислама, ‛да увековечится его власть’, из совершенства [своего] правосудия признал необходимым исправить эти обстоятельства и сказал: «Дело, вред от которого стал таким огромным постепенно, и к которому все люди привыкли, нельзя устранить вдруг, одним разом, а удастся это медленным путем». Приступив к исправлению, он в первый год приказал: «Для нас-де надобно заложить особые ямы, чтобы спешные гонцы по важным государственным делам и надобностям окраин ездили бы пользуясь ими, и ни одна душа не садилась бы на тех лошадей, дабы эти гонцы имели преимущества перед другими и быстро достигали места назначения». Вышел указ, чтобы по всем важным, нужным дорогам через каждые три фарсанга заложили ямы и держали в них по пятнадцати крепких лошадей, а в некоторых местностях, не столь важных, — меньше. Он приказал не давать этого улага никому, пока не будут предъявлены благословенная подпись и собственная алтун-тамга [государя]. Каждый ям он вверил одному старшему эмиру и для дел и надобностей [ямов] отдал им в распоряжение[960] определенные области, так чтобы [у них] было больше денег,[961] чем нужно, чтобы не оставалось предлога [их добывать]. [Государь] сказал: «Я ради того даю вам больше денег, чтобы никак не случалось недостатка, а излишки вы тратьте в свою пользу, [чтобы] каждый день не подымался какой-нибудь айгак, что денег-де больше, чем требуется, что он-де расстраивает это дело или что [дело] надобно отдать другому, что ям остается без твердого управления. Так как вы старшие эмиры, то для вас лишних денег не жалко, вы же должны это важное дело содержать в порядке». Поскольку существовала необходимость начальникам пограничных областей посылать гонцов с извещением об обстоятельствах пользуясь этими ямами, то государь роздал каждому по нескольку грамот со своим обычным именным знаком и алтун-тамгой, частью на два улага, частью на три и на четыре, чтобы они давали их гонцам. Для начальников же ямов было бы твердо установлено, что, кроме как по этому именному, знаку, улага давать не следует. Затем [государь] изволил сказать: «Цель [посылки] спешного гонца заключается в том, чтобы он прибыл поскорее [к месту назначения], но ежели он будет даже из рода нойонов, то чтобы не ехал больше, чем на четырех улагах». Еще он приказал: «Ежели дело будет весьма спешное, то чтобы писали письма и, запечатав, отправляли через ямщиков[962] тех ямов, чтобы они гнали, а на письмах надписывали: из такого-то места в такое-то». Каждому начальнику пограничной области [государь] роздал «черновую тамгу»,[963] чтобы они ее проставляли на тех письмах и начальники ямов на пути знали, ибо ранее была отправлена подлинная[964] [тамга]. Так как через каждые три фарсанга находится ям, и ямщики скачут разные, то в сутки они проскакивают шестьдесят фарсангов, и спешные сообщения прибывают из Хорасана в Тебриз в три-четыре дня, а если едет гонец, то он раньше, чем через шесть дней приехать не может. В каждом яме [государь] приказал завести еще двух курьеров,[965] чтобы, если будут важные дела в областях, то на запечатанные письма проставляли бы курьерскую тамгу и надписывали бы: «Отправлено из такого-то места в такое-то». На опыте установлено, что курьеры в сутки без перерыва[966] проскакивают тридцать фарсангов, и всякое известие прибывает в короткий срок. Через некоторое время [государь] приказал: «Телохранители и состоящие при нашем высочестве день и ночь, в жару и стужу служат [нам] неотлучно и на охоте, и на войне и ездят на своем улаге и на своих кормах.[967] Зачем же лицам, едущим управлять [областями], ехать безостановочно[968] и получать корма, а когда прибудут в область, обращать на расходы [получаемое от] фар’а и обязательного попечения. Поскольку это было разумно, то по этому поводу было приведено в исполнение постановление указа. Некоторое время царил такой порядок, и ямы туманов были упразднены, а деньги, которые расходовались на них, поступили в казну. Так как для гонцов, которых посылал государь, уже не было улага, то как же было брать [его] другим. Было также повелено, чтобы ни одна душа не посылала гонцов, кроме как к его высочеству. По этой причине [посылка] гонцов другими была устранена. Вышло постановление, что если кто-либо по своему делу пошлет в какую-нибудь область или место гонца, то ему не давали бы путевого довольствия, тамошние хакимы хватали бы [пославшее] лицо, заковывали в цепи и бросали в тюрьму. Когда стало |S 642| так, то те люди, которые свои дела устраивали через гонцов, бросили это делать. Затем [государь] приказал: «Гонцам, которые отправляются в области, мы будем выдавать деньги на путевое довольствие из казны в размере, нужном для поездки туда и обратно, чтобы они нигде [ничего] не брали, а когда приедут к месту [назначения], довольствовались бы на предназначенного фар’а». И каждому гонцу, который назначался куда-либо в область, выдавали из казны наличными деньгами стоимость путевого довольствия. Это обстоятельство стало известно во всех областях и местностях и, поскольку гонцы, ехавшие по повелению государя, ‛да укрепится навеки его царство’, не имели возможности пользоваться фуражным довольствием [бесплатно], то как же люди могли давать его другим. По этой причине в [течение] этих двух лет по всем владениям в городах, деревнях и станах исчезла повинность поставки улага и фуражного довольствия. Больше того, ни одна душа даже не видит гонцов, потому что гонцы, которые скачут на ямских курьерских лошадях,[969] день и ночь находятся в пути и у них нет даже времени озаботиться немного поесть. От областей в год без сомнения отправляются около тридцати гонцов, и так как нет указа, чтобы они по дороге получали фуражное довольствие, то никто их от прочих путешественников не отличает. Вследствие такой всеобъемлющей справедливости [государя] весь народ успокоился. Монголы и кочевники на стойбищах свободны от тягот, купцы и приезжающие и уезжающие по дорогам в безопасности, жители городов и деревень в душевном спокойствии заняты стройкой и земледелием и все, с женами и детьми, от души и сердца творят молитву за державу государя. Да будет она услышана [богом].