Сборник летописей. Том III

От мирян не скрыто, до чего доходили раньше засилье и господство разбойников и воров. Хотя разновидности их больше всего состояли из монголов, тазиков, муртаддов, курдов, луров, шулов и сирийских [арабов], но к ним приставали также и бежавшие гулямы, и шли городские подонки и сволочь.[970] Некоторые сельские и окрестные жители становились с ними заодно и ходили у них в проводниках. Во всех городах [разбойники] держали лазутчиков, чтобы они извещали о выезде разного состояния людей. Если иногда попадались некоторые грабители, которые уже долгое время разбойничали на дорогах и приобрели в этом деле славу, то кой-какой народ их защищал: как-де можно убивать такого богатыря, надо ему оказать покровительство. По этой причине другие грабители становились все нахальнее и смелее. Несмотря на то, что существовало такое старинное законоположение, что когда нападают грабители, то люди, едущие с караваном, гонцы и путники [должны] объединяться вместе и их отражать, в последнее время, когда грабители выходили на дорогу, эти люди друг другу не помогали. Большей частью бывало так, что грабители обстоятельно знали положение тех людей, [в них] разбирались и кричали: «У нас-де к тем, у кого ничего нет или есть мало, дела нет». [Тогда] эти люди отходили в сторону, а других грабители избивали и убивали. Если грабили в окрестностях |S 639| какого-нибудь стана кочевников или деревни или города, то сколь бы это не было близко, и отражение [разбойников] возможно, жители тех мест не вмешивались. Напротив, доходило до того, что у грабителей в каждом роду кочевников и оседлых жителей деревень были приятели и товарищи. Многие люди это знали, но об этом не заявляли.[971] Если даже иногда [это] обнаруживалось, то никогда не докладывалось [государю]. При помощи некоторых раисов и старост деревень, которые являлись их знакомыми и приятелями, во все времена года для них были наготове все необходимые средства. Многие ходили в гости в жилища этих людей и во время опасности бежали к ним. В городах у них тоже были знакомые, продававшие их товар. Иногда они проживали с ними вместе один-два месяца и вместе проедали награбленные деньги. Господство разбойников доходило до того, что они ночью, вдруг окружив дом какого-нибудь эмира, разграбляли [его]. Тотгаулы и сборщики подорожной пошлины[972] только и делали, что взимали с путников все, что хотели, и задерживали караваны под предлогом того, что среди вас-де имеются воры и беглые,[973] пока разбойники об этом не узнавали и не выходили на дорогу. Никогда [тотгаулы] не преследовали грабителей, и приезжающим и уезжающим никогда не доставалось столько огорчений от грабителей, сколько от тотгаулов и сборщиков подорожной пошлины, ибо вред от грабителей случался иногда, а к тем они попадали в лапы на каждой стоянке в двух местах. Сколь много караванов выбирали неизвестные дороги, очень дальние и весьма трудные, чтобы только избавиться от вымогательских лап[974] тотгаулов и сборщиков подорожной пошлины. Государь ислама, ‛да увековечится его власть’, счел нужным исправить это положение. Во-первых, он постановил, что всякий человек, который во время нападения грабителей отделится от своих спутников и вместе с другими не займется отражением, тот будет виновен, и на нем [будет лежать] ответственность за кровь и имущество товарищей. Еще [государь] приказал, что на [жителях] мест вроде станов кочевников и деревень, находящихся ближе [других] к месту, где разбойники чинят грабеж, лежит обязанность пойти по следам и найти грабителей, в особенности, если их известили. Будь то ночью или днем, им надлежит итти в погоню верхом и пешком до тех пор, пока они не найдут [грабителей]. Еще [государь] повелел безжалостно казнить всякого человека из монголов и мусульман, который в станах кочевников, деревнях и городах оказался бы в сговоре с грабителями и [это обстоятельство] раскрылось бы. На это важное дело [государь] назначил эмира Ингула, который является близким к его высочеству лицом и известен тем, что не считается с личностями и нисколько не церемонится. Многих из разбойничьего племени он переловил и всех предал казни, а некоторых доставил, ущемив им головы и руки в рогатины. Айгака, который давал указания эмиру Ингулу и опознавал |S 644| тех людей, [государь] жаловал в тарханы и издавал указ, чтобы он постоянно занимался розыском. Поскольку [государь] одобрял, что эмир Ингул казнил тех людей, он дарил ему все их добро и животных. Он приказал, чтобы казнили каждого человека, который свершает даже мелкие кражи. Вследствие этого во владениях объявился такой страх перед расправой, что впредь ни одна душа не осмеливалась вступить в союз с грабителями. Разбойники же, когда поняли, что друзей, средств и места [для них] уже не найдется, стали грабить меньше, и появилась некоторая безопасность. Затем [государь] приказал, чтобы во всех владениях, в опасных местах по дорогам сели определенные сборщики подорожной пошлины, и чтобы они взимали в виде баджа с каждых четырех груженых ослов, идущих караваном, — пол-акча и с каждых двух верблюдов — пол-акча, и отнюдь не брали больше, а с животных, идущих без поклажи, и с таких, что перевозят съестные припасы и зерновой хлеб, не требовали бы ничего. Если случится грабеж, каждый сборщик подорожной пошлины, который находится ближе к тому месту, [должен] заполучить грабителя, а не то он ответит за [ограбленное] добро. Исходя из этого, ото всех отобрали подписку. Всех сборщиков подорожной пошлины [государь] препоручил эмиру Боралиги сыну эмира Чинкура, который в пору Аргун-хана был старшим эмиром тотгаулов, и повелел, чтобы он тоже вверил каждую дорогу почтенному человеку. Для того, чтобы сборщики подорожной пошлины не сидели в местностях безопасных и легкопроходимых местах и не оставляли без присмотра опасных местностей, а также не сидели бы [числом] больше нужного, [государь] приказал, чтобы, действуя осмотрительно, в нужных местах построили из камня и извести столбы и прикрепили бы к этим столбам плиты, на которых написали бы число сборщиков подорожной пошлины в той местности и условия ясака, который по этому поводу установлен, дабы они не сидели вне [пределов] этой местности и [свыше] определенного числа и не взимали больше установленного. Называют их «плитою правосудия», и назначение их ясно и очевидно. Прежде каждый, кто хотел, будучи [сам жителем] какого-нибудь стана кочевников, садился у дороги и взимал подорожную пошлину под предлогом исправления должности тотгаула. В настоящее же время, поскольку на плитах написано, что всякий, кто сидит вне тех местностей, является вором, никто из монголов и тазиков не осмеливается садиться в другом месте. В течение этих двух лет, как [государь] издал этот ясак, во владениях грабили по дорогам немного, а если иногда и случался [грабеж], то грабителей задерживали вместе с добром и предавали казни. Вследствие этого все те люди бросили этот образ действий, и установилась безопасность дорог. Еще [государь] приказал, чтобы караваны и путники, которые на больших дорогах хотят расположиться близ какой-нибудь деревни или кочевья, [должны] прежде спросить у старшин тех жителей, есть ли в этой округе разбойники или нет. Если скажут, что есть, то располагались бы в кочевье или в деревне, и надобно, чтобы они [жители] не препятствовали. Если же скажут, что разбойников нет, то располагались бы в поле, а если случайно что-нибудь утащат, то отвечать будут те жители. Однако это постановление не распространяется на городскую округу, потому что в тех местностях оно неисполнимо. Когда дороги таким путем упорядочили и доставили эмиру Боралиги подробные [списки] имен сборщиков подорожной пошлины и их эмиров, то [оказалось], что этим делом заняты около десяти тысяч человек, целое войско. Имеется приказ, чтобы они не уходили ни на какое другое дело и оберегали бы жизнь и имущество всех путешествующих так, чтобы они со спокойной душой могли разъезжать и со всею искренностью творить молитву за державу, да будет она услышана ‛[клянусь] истиной его истины’.