Сборник летописей. Том III

Кипчак очень оскорбился, но Бораку ничего не сказал. [Кипчак] понял, что тот стоит за Джалаиртая. Очень разгневанный и оскорбленный он вышел вон. От [места] пониже Меручакского моста, где стоял стан Борака, до становища Кипчака было около трех фарсангов. Кипчак отправился домой и рассказал о случившемся своим эмирам, и все они разозлились. Вечером он с отрядом приближенных поднялся якобы на охоту. Полагая, как бы Борак не покусился после его ухода на его обоз, он покинул там свой дом и уехал с двумя тысячами всадников. Жена же его по имени …[228] ночью послала к Бораку человека, что Кипчак-де из-за обиды на Джалаиртая ушел со своими войсками и неизвестно в какую сторону он подался. Борак этим обстоятельством опечалился, а люди его перепугались и призадумались, как бы, не дай бог, [Кипчак] не учинил им резню. Борак приказал собраться войскам и рано поутру отдал распоряжение своим братьям Му’мину, Ясару и Абачи-битикчию, чтобы они как можно скорее поспешили вслед за ним [Кипчаком] и когда они его настигнут, и он после увещевания вернется добром, тогда ладно, если же нет, задержали бы его каким ни есть способом, пока не подоспеет Джалаиртай, который пойдет вслед с тремя тысячами всадников, и не приведет его силой. Они все трое пустились в путь, и вслед за ними Джалаиртай с тремя тысячами всадников так, что между ними было не более фарсанга [расстояния]. Кипчак в ту ночь промчался десять фарсангов. Рано утром он спешился и пустил лошадей на траву. Поевши, он [снова] сел на коня и, в тревоге, ожидая войско Борака, сказал: «Коли мы будем спешить, лошади падут. Нужно итти медленно, потихоньку». На другой день близ Мерва их нагнали и послали к ним человека, что мы-де прибыли от Борака, остановитесь на миг, пока мы не передадим вам его слова, а там — как он [Кипчак] сам знает. [Кипчак] послал обратно известие: «У меня на Борака да на вас никакой обиды нет, [а] слов карачу стерпеть я не мог. Я как пришел с ратью своей, так и ухожу обратно и иду к Кайду-аге. Вы не трудитесь, возвращайтесь-ка назад, потому, что я все равно уйду». В это время подоспели Му’мин, Ясар и Абачи. Они обняли друг друга, заплакали и сказали: «Борак-ага нас послал [сказать], что Кайду прислал тебя и Чапата мне на подмогу, а ты, не услышав от меня ни одного слова, которое причинило бы обиду сердцу, вел речи с Джалаиртаем, и разгневавшись, не выслушав моего ответа, уехал, а я на завтра собирался его наказать. Я слышал, что ты ушел разобидевшись. Дабы я с Джалаиртая взыскал, как ты пожелаешь, нужно тебе вернуться обратно». Кипчак ответил: «Я не ребенок, чтобы меня провести красным словцом. Я пришел в силу ярлыка Кайду, а раз вы меня не захотели, то я и ухожу домой. Ставку и челядинцев я оставил там, пошлите их с миром вслед за мной, а если нет, то я взамен захвачу ваши ставки и [ваших] челядинцев». Когда они поняли, что он не вернется, они сказали: «Ну, раз ты уходишь, так у нас есть вино, поднесем тебе чару, да и повернем назад». Кипчак сказал: «Вино пьют в час беззаботный, а за вами без сомнения идет войско. Вы хотите занять меня вином, пока войско не подоспеет. Поворачивайте-ка лучше назад, а то я вас заберу с собою. Ежели даже все Бораково войско за мной погонится, меня оно не сумеет вернуть». Так |A 215а| как он заговорил строго, они подумали: «Не нужно, чтобы появлялось войско и он захватил нас в полон». На этом они закончили речи и вернулись обратно. Кипчак помчался как можно скорее и въехал в холмистые степи[229] [реки] Амуйе. В пору вечернего намаза Джалаиртай дошел до Му’мина и Ясара, и они рассказали обстоятельства. Он захотел двинуться вслед, но они сказали: «Кипчак вошел в чул, если ты даже |S 490| и настигнешь его, все равно ничего не сделаешь». [Но] он ради чести последовал [за Кипчаком], и они тоже согласились. Когда они добрались до края холмистой степи, он уже ушел, а их войско было непригодно. Вместе они повернули обратно, явились к Бораку и рассказали, как было дело. Борак челядинцев его отпустил с миром. Кипчак, когда [об этом] услышал, [тоже] людей их не тронул, однако захватил сыновей Ма’суд-бека, обижал их и беспокоил, и послал сообщение Абага-хану с известием о своем возвращении. После этого между Абага-ханом и Кайду установились обычаи дружбы, и они называли друг друга уртаками.

Когда Кипчак дошел до пределов Бухары, Бек-Тимур-огул сын Борака, прислал ему известие из Кеша и Нахшеба: «Я-де хочу глаза мои просветить свиданием с тобою». Но Кипчак не оказал внимания и проехал [дальше]. Когда он прибыл к Кайду, тот обрадовался и обласкал его.