Сборник работ. Девяностые

Кто вынуждал? Режиссер? Но он такой же крепостной: деньги на фильм дал западный миллионер.

Прежде, когда кино субсидировало государство, кажется мне, даже самый реакционный министр по делам кино мог разрешить перенести срок сдачи картины.

Преждевременно, говорим мы каждый раз вслед тому, кто уходит. Сегодня это ритуальное слово относится и к самому времени, в котором он нас оставил. Сегодня его светлая рассеянная личность была бы нужнее, чем когда-либо. Многие нынешние бесстыдства, в том числе и в кино, он как бы прикрывал застенчивой улыбкой, и при всей пошлости и дурмане вокруг, все казалось — пока есть такие, как Иннокентий Михайлович, еще не все потеряно.

Пожил бы еще, до лучших времен, помог бы нам одним своим присутствием.

Преждевременно.

1994 г.

Юрочка

«Уважаемая редакция!

Я хочу рассказать вам о неизвестном подвиге русского военного летчика времен первой мировой войны, Георгиевского кавалера корнета Юрия Владимировича Гильшера.

Родился он в 1895 году в Петербурге. Детство провел в Подмосковье. В 1914 году поступил в Николаевское кавалерийское училище. Затем учился в Гатчинской летной школе и через год стал военным летчиком. В одном из воздушных боёв был тяжело ранен, потерял ногу, но после госпиталя, без ноги, на протезе, снова вернулся в боевую авиацию: летал, дрался, был командиром отряда истребителей, оставаясь в кавалерийском звании «корнет».

Младший брат корнета Михаил Владимирович — мой отец — тоже воевал, но не в небе, а на земле, он вспоминал то время в белых стихах: «Я помню — мы в Галицию походом шли. Два дня как виделся с моим любимым братом. Крест белый грудь его уж украшал давно. Последние бои великой армии ушедшего царя».

Там, в небе Галиции, Юрий Владимирович героически погиб в неравном бою…

Кира Михайловна Будько».

1917 год, июль, седьмое число — день гибели, равноудаленный от государя императора и пролетарского вождя. Безвременье, безвластие. Сохранились два письма Юрия к сестре — летящий юношеский почерк, в нескольких строках — состояние армии и характер мальчика. Предощущение общей беды.

«11 декабря 1916 г.

Дорогая Ирочка, последний раз я был на 80 метрах от немца, но у меня заел пулемет, и я едва увернулся от его пуль — ужасно неприятно трещат неприятельские пулеметы.

Если машины неисправны, то приходится иногда видеть, как немец сделает круг над аэродромом, потом отойдет, станет против ветра и медленно поползет прямо над головами на аэродром. Через секунду слышен свист падающей бомбы. Оглушительный грохот, свист осколков, крики раненых. Все бегут, прячутся».

Один безногий корнет не бежит. Он грозит немцу кулаком и «ковыляет» куда-нибудь в подвал.

«Стараемся добывать все газеты и журналы, очень интересуемся политикой, и все поголовно офицеры очень недовольны подленькими нашими министрами».

А вот и радость для бывшего кавалериста.

«26 янв. 1917 г. Подсыпало снежку. У нас в отряде самодельные сани на четверку лошадей, сани выкрашены в небесно-голубой узор, сбруя тоже.

Крепко тебя целую, целую маму. Твой Юрий».

И приписка, последние слова последнего письма:

«Присылайте сластей!»…