Сборник работ. Девяностые

Поздравляя сегодня Героев, радуясь за живых и скорбя об ушедших, расскажем еще раз, в последний раз о борьбе за честь одного из них — Александра Ивановича Маринеско, вплоть до сегодняшнего дня пасынка Военно-Морского Флота и Отечества. Борьбу за присвоение ему звания Героя «Известия» вели долгую, неравную, почти безнадёжную. Судьба этого человека оказалась столь трагичной и беспощадной, столь велика была несправедливость по отношению к нему, что сегодняшний Указ о его награждении десятки, сотни тысяч сострадательных читателей «Известий», следивших за событиями, воспримут как событие личной жизни.

Расскажем о том, что не успели или не сумели сказать прежде, подытожим и поставим наконец точку.

* * *

На Балтике воевало тринадцать подводных лодок «эсок».

Лишь один из командиров перед походом написал завещание. В ту минуту предчувствие вызвало улыбки.

А в итоге из тринадцати «эсок» уцелела лишь единственная, как раз под номером 13.

Подводная лодка, не вернувшаяся на базу, считалась «пропавшей без вести». Что это значило для матерей и вдов — мы знаем.

Если экипаж успевал подать сигнал гибели, родным отвечали по общему стандарту: «На поле боя». Матери искали сыновей на суше — «на поле» и теряли следы.

Уцелевшая подводная лодка «С-13» уничтожила фашистов больше всех.

Я спросил у штурмана лодки Николая Яковлевича Редкобородова, видел ли он когда-нибудь немцев в лицо.

— За всю войну — одного,— ответил он. — Наши потопили лодку, а командира спасли и привезли на базу. Шел сорок пятый год. Мы пошли смотреть, как в зоопарк, что за немцы такие, с кем воюем. Высокий, светлый, надменный, в кожаном пальто.

Подводная война — врага в лицо не знать, а после собственной гибели — раствориться: ни холма, ни куста; родным — ни присесть, ни былинку потрогать.

В том, что «С-13» во всех схватках победила, выжила — заслуга каждого из офицеров экипажа, но в первую очередь командира, в закрытом от мира маленьком пространстве он — царь, Бог и воинский начальник. Все решает его искусство, если хотите — талант. Чтобы не исказить биографию легендарной подводной лодки, надо сказать справедливости ради, что на «С-13» было два командира.

Вначале — Петр Маланченко. За уставные провинности его разжаловали, отправили солдатом в штрафной батальон.

С апреля 1943 года и до конца войны подводной лодкой командовал Александр Маринеско. За уставные провинности был резко понижен в звании и уволен из флота.

Потом, позже, обоим звания вернули.

Чего здесь больше — случайности, закономерности? Где вина, а где беда?

Схожи оказались командирские судьбы, а развязка — разная.

Маланченко после войны преподавал в военном училище.

Маринеско доживал в забвении и умер в крайней бедности.

* * *

Лихая была душа — Александр Иванович. Дерзкий, своевольный. Ничего не боялся — ни в море, ни на суше. Но если в море был расчетлив и хитер, то на берегу не знал порою ни умеренности, ни осторожности. Вместо того, чтобы судить: выпивал-не выпивал, много-мало — попытаемся понять главное. На суше шли грандиозные сражения, а он долгими месяцами, до полугода, с его-то неистовым характером, сидел без дела на берегу. Тут другая тема для разговора.

В сорок втором году на Балтику прибыл член Военного совета флота Иван Васильевич Рогов, во флотских кругах — «Иван Грозный». Крут был. И выступил он вдруг с речью, всех поразившей: не шпыняйте офицеров, создайте им лучше все условия для отдыха. А вернувшемуся из похода командиру дайте возможность встряхнуться, пусть погуляет в удовольствие, он это заслужил. Снимите лишнюю опеку с людей, которые смотрят в глаза смерти.

Адмирал в отставке Александр Евстафьевич Орел был в ту пору командиром дивизиона подводных лодок.

— После той злополучной новогодней ночи, когда Маринеско не вернулся на базу, когда в конце концов я разрешил им выйти в море, мне потом говорили: «Как же ты такого бандита отпустил?» А я ему верил, он из похода пустой не возвращался. Я ему и рекомендацию в партию давал. Он ведь выпивал не больше других. Я-то знаю. И потом, понимаете… Был у нас один морской летчик… Герой Советского Союза. Выпил, попал на гауптвахту. В это время налет. Бомбят, суматоха. Он выскочил и — мимо часового. Вскочил в ближний чужой самолет, взлетел, вступил в бой. Сбил немецкий самолет, приземлился и пошел спокойно обратно, досиживать. Прибыл суровый Рогов: «Кто будет судить его? Они хоть один самолет сбили?»

* * *

Кто судил все эти десятилетия? И кого судили?

* * *

Посмотрите на уникальный снимок. Перед вами — величайшая морская катастрофа за все века мореплавания. Фотография опубликована в западногерманском журнале «Марине» № 9 за 1975 год. Издание немецкого военно-морского союза. Подпись гласит: «Потрясающий документ времени: 30 января 1945 года «Вильгельм Густлов» с 6.470 пассажирами на борту потоплен тремя торпедами русской подводной лодки».

Вильгельм Густлов был лидером швейцарских нацистов, одним из помощников Гитлера. Однажды в его штаб-квартиру явился еврейский юноша из Югославии Давид Франкфуртер. Назвавшись курьером, он вошел в кабинет Густлова и там всадил в него пять пуль.